Скользящий по линиям жизни. Ладушкин Оладушкин

заходить. В общем, нужная вещь.

      Затем Рома, взяв половину вещей, отвёл меня в жилой модуль, который оказался довольно далеко и ещё глубже.

      На пластиковой карте была пропечатана цифра и она совпала с цифрой на двери, к которой мы подошли.

      Я приложил ключ-карту к металлической пластинке, загорелся зеленый светодиодик, и замок открылся.

      В помещение я зашел вслед за Романом, который сразу по-свойски включил свет и скинул часть моих вещей на диван.

      – Заходи, размещайся, теперь это твой дом, – тараторил он, раздвигая шторы.

      Затем нажал что-то на панели, и стена загорелась изображением какого-то вечернего горного массива. Это была не статическая картинка, так как было видно, как ветер раскачивает густой кустарник.

      Здесь была спальня-кабинет и ванная комната со всеми благами цивилизации.

      – Нравится? – спросил Рома

      – Что, Роман, тебя уже подташнивает от жизни под землей? Давно здесь?

      – В точку, – ответил он. – Сначала всем нравится. Условия тут хорошие. Но через пару месяцев уже надоедает всё. Лица одни и те же, обстановка не меняется. Можно начать с ума сходить. Я уже почти полтора года здесь живу. Нет, мы выходим на задания, но личная жизнь как таковая отсутствует. Здесь не тюрьма, ты не подумай, но и свободой такое назвать нельзя.

      – А выйти-то отсюда можно? – уточнил я.

      – Конечно, я же сказал, что здесь не тюрьма. Но после каждого такого выхода придётся отчёты писать, так, мол, и так, ходил я в театр по нужде. Нуждался в большом и чистом искусстве. А девушку за руку при этом держал исключительно с целью последующего проникновения в неё, которое и произошло ровно в десять часов три минуты в гостиничном номере на развилке трёх дорог, – Рома заржал, а я понял, что он цитирует по памяти чью-то объяснительную.

      – Ругаетесь часто? – уточнил я, пытаясь разложить сброшенные в кучу вещи.

      – Бывают свары, но по мелочам в основном. Все мы семья и занимаемся непростыми вещами. Каждый особенный, каждый профессионал. Если Илья Петрович тебя привёл, значит, ты тоже профессионал. Пока не знаю, в чём, но уверен, что удивлять умеешь и дело своё знаешь. Кстати, ты бы себе пока позывной придумал. У нас так принято. Я Рим, – спешно добавил он.

      – А что тут придумывать, зови меня Фокусник, – ответил я, и Рома побелел.

      Какой интересный прием привлечь к себе внимание – мгновенно побелеть. В голове пронеслось, что вместо «Рим» ему нужно было брать погремуху «Хамелеон».

      – Рома, ты живой? – негромко позвал я его и тот вздрогнул. Потом как-то странно на меня посмотрел и сел прямо на сложенную мной только что выданную форму.

      – Водички, – участливо спросил я.

      Он растерянно помотал головой и посмотрел на меня каким-то абсолютно другим взглядом. Я полез в мини-холодильник, достал маленькую бутылочку минералки и протянул Роме. Он неспешно приложил её ко лбу.

      – Ты ведь за нас? – неуверенным голосом проговорил Рома.

      Вопрос был по-детски наивным. Даже для меня это было странным.