Таинственный сад. Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

добрая жирная земля, – ответил он, продолжая копать. – У ней хорошее настроение, она готовится дать жизни растеньям. Она завсегда возвеселяется, ковды настает время посадок. А зимой, ковды ей неча делать, горюнится. Тамотка, в цветочном саду, в глубине земли семена уже прочкнуться готовы. Солнце их согревает. Невдо́лги увидишь, как из черной земли острые зеленые ростки проклюнутся.

      – А что это будут за цветы? – спросила Мэри.

      – Крокусы, подснежники, желтые нарциссы. Видала их когда-нить?

      – Нет, – ответила Мэри. – В Индии после дождей сразу становится жарко, влажно, и все вокруг зеленое. Я думала, что растения вырастают за одну ночь.

      – Энти за ночь не вырастают, – сказал Уизерстафф. – Придется тебе подождать. Они потихоньку становятся чуть выше тут, выбрасывают новый побег там, сегодня один листок развернется, завтра другой. Ты понаблюдай.

      – Обязательно, – ответила Мэри.

      Вскоре она услышала тихий шорох крыльев и сразу поняла, что робин прилетел снова. Он был очень бойкий, жизнерадостный, прыгал совсем рядом с ее ногами, склонял головку набок и так хитро поглядывал на нее, что Мэри спросила Бена Уизерстаффа:

      – Думаете, он меня узнал?

      – Узнал ли он тебя? – возмущенно воскликнул садовник. – Да он помнит каждую капустную кочерыжку на огороде, чо уж говорить о людях. Он отродясь не видал тут девчонки, так что желает все о тебе разведать. И от него ажно[4] не пытайся ничо скрыть.

      – А в том саду, где он живет, растения тоже под землей просыпаются? – поинтересовалась Мэри.

      – В каком саду? – проворчал Уизерстафф и снова сделался угрюмым.

      – В том, где растут старые розовые деревья. – Мэри так хотелось узнать что-нибудь о том саде, что она не сдержалась и все-таки задала вопрос. – Там все цветы умерли или некоторые из них оживут летом? А розы там еще есть?

      – У него спроси. – Бен дернул плечом в сторону робина. – Это знает только он. Никто другой в тот сад не заглядывал уже десять лет.

      Десять лет – это долго, подумала Мэри. Десять лет назад она родилась.

      Продолжая размышлять, она медленно направилась прочь. Этот сад начинал ей нравиться так же, как начинали нравиться робин, и Дикон, и мама Марты. И Марта ей тоже начинала нравиться. Оказывается, людей, которые могут нравиться, очень много – особенно, если ты не привык испытывать симпатию к кому бы то ни было. В число людей Мэри, не задумываясь, включила и робина. Она вышла на дорожку, окружавшую увитую плющом стену, над которой виднелись верхушки деревьев, и, когда проходила по ней второй раз, случилось нечто в высшей степени интересное и волнующее – и все благодаря робину.

      Услышав чириканье, Мэри взглянула на голый цветочный бордюр слева от себя и увидела прыгавшего по нему робина, который притворялся, будто выклевывает что-то из земли, чтобы она не заподозрила, что он за ней следит. Но она поняла, что именно это он и делает, и ее охватил такой восторг, что она даже задрожала.

      – Так ты меня помнишь! – воскликнула она. –

4

Ажно – даже.