Таинственный сад. Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

и за ней виднелись кусты и грядки, на которых росли зимние овощи. Фруктовые деревья выстроились в ряд вдоль стены, а некоторые участки грядок были накрыты застекленными каркасами. Место выглядело голым и уродливым, как показалось Мэри. Летом, когда все зазеленеет, тут, должно быть, станет приятней, но пока ничего красивого в этом нет.

      Через дверь, ведущую во второй огород, вышел старик с лопатой, закинутой на плечо. Увидев Мэри, он испугался от неожиданности, но потом вежливо приложил руку к шапке. У него было неприветливое старческое лицо, и, судя по всему, увидев Мэри, он вовсе не обрадовался, но ведь и ей не понравился его огород, и обычное для нее выражение лица «всё наперекор» свидетельствовало о том, что ей эта встреча отнюдь не доставляет удовольствия.

      – Это что тут? – спросила она.

      – Один из огородов, – ответил старик.

      – А там? – Мэри указала на другую зеленую дверь.

      – Еще один. – Сухо и коротко. – Есть еще один, по ту сторону стены, а с другой стороны – фруктовый сад.

      – Я могу туда пройти? – спросила Мэри.

      – Если хочешь. Но там нечего смотреть.

      Мэри не удостоила его ответом. Прошагав вперед по дорожке, она вышла в другую дверь и там снова нашла стены, зимние овощи, стеклянные теплицы, но в дальней стене имелась еще одна дверь, и вот она-то была закрыта. Может, это она ведет в сад, где уже десять лет никто не бывал? Будучи девочкой отнюдь не робкой и имея привычку делать все, что хочется, Мэри подошла к двери и повернула ручку. Она надеялась, что дверь не откроется, так как хотела убедиться, что нашла тайный сад, но дверь легко открылась, Мэри прошла через нее и очутилась во фруктовом саду. Он тоже был окружен стеной, голые фруктовые деревья росли и вдоль нее, и вообще повсюду, поднимаясь из коричневой, побитой зимним холодом травы, но больше никакой зеленой двери нигде видно не было. Мэри поискала и, дойдя до дальнего конца сада, заметила, что стена там не кончается, а поворачивает, похоже, огораживая какое-то место. Остановившись, Мэри оглядела верхушки деревьев, поднимавшиеся над стеной, и увидела птицу с ярко-красной грудкой, сидящую на самой верхней ветке одного из них; внезапно птица залилась своей зимней песней – словно, увидев Мэри, звала ее.

      Мэри замерла, заслушавшись, и каким-то образом бодрое дружелюбное птичье пение вызвало у нее приятное чувство – ведь даже маленькая девочка с тяжелым характером может ощущать себя одинокой, а этот большой дом с запертыми комнатами, эти обширные голые пустоши и этот большой голый сад заставили Мэри почувствовать себя так, словно на свете не осталось никого кроме нее. Будь она ласковым ребенком, привыкшим жить в любви, это разбило бы ей сердце, но даже такая, какой она была, «злючка Мэри-Всё-Наперекор» чувствовала себя брошенной, и маленькая красногрудая птичка вызвала на ее вечно угрюмом лице подобие улыбки. Мэри слушала пение, пока птичка не улетела. Она не походила на индийских птиц и понравилась Мэри. Вот бы увидеть ее снова! Может, эта птица живет в тайном саду и все о нем знает?

      Вероятно,