Таинственный сад. Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

горько разрыдалась. Рыдала она так безудержно, что добросердечная йоркширка даже немного испугалась, ей стало жалко девочку. Она подошла к кровати и склонилась над ней.

      – Эй! Ну хорош уже так голосить! – взмолилась она. – Точно тебе говорю. Я не думала, что ты так расстроишься. Я и впрямь ничего ни про что не знаю – как ты и сказала. Ну, прости меня, мисс. И перестань плакать.

      Было что-то утешающее и искренне дружелюбное в ее странном йоркширском говоре и ее непоколебимой уверенности, и это оказало на Мэри благотворное воздействие. Рыдания стали затихать, и наконец она успокоилась. Марта почувствовала облегчение.

      – Ну, а теперь тебе пора вставать, – сказала она. – Миссис Медлок велела, чтоб я приносила тебе завтрак, обед и чай в соседнюю комнату. Ее приспособили как твою детскую. Вылазь из кровати, я помогу тебе с одеванием. Если у тебя застежка на спине, ты сама с пуговицами не управишься.

      Когда Мэри наконец соблаговолила встать, оказалось, что Марта вынула из гардероба совсем не те вещи, в которых она была накануне, когда они с миссис Медлок приехали в Мисслтуэйт-Мэнор.

      – Это не мое платье, – сказала она. – Мое черное. – Однако, осмотрев платье и пальто из плотной белой шерсти, она сдержанно признала: – Но эти вещи лучше моих.

      – Вот их и надевай, – ответила Марта. – Мистер Крейвен приказал миссис Медлок купить их в Лондоне. Он сказал: «Я не потерплю, чтобы по дому разгуливал ребенок в черном, как какая-то потерянная душа. – Вот что он сказал. И еще: – От этого дом будет еще печальней, чем он есть. Так что оденьте ее во что-нибудь посветлей». Матенька моя так сразу сказала, что понимает, что он имел в виду. Она всегда знает, что значит правильно одеться. И сама черное не жалует.

      – Я тоже ненавижу черную одежду, – сказала Мэри.

      Процесс одевания кое-чему научил их обеих. Марте приходилось «упаковывать» своих младших сестер и братьев, но она никогда не видела, чтобы ребенок стоял так неподвижно и ждал, когда кто-то другой сделает все за него, словно у него самого нет ни рук, ни ног.

      – А чего ты сама-то туфли не наденешь? – спросила она, когда Мэри протянула ей ногу.

      – Это всегда делала моя айя, – ответила Мэри, ощетинившись. – Так принято.

      Она очень часто повторяла: «Так принято». Научилась этому у слуг-туземцев. Если кто-то велел им сделать то, чего их предки не делали на протяжении тысячи лет, они спокойно смотрели на этого человека и отвечали: «Так не принято», и человек знал, что настаивать бессмысленно.

      Не было принято, чтобы госпожа Мэри делала что-то помимо того, как стоять и позволять одевать себя, как куклу, но теперь, еще до того, как оказаться готовой к завтраку, Мэри стала подозревать, что жизнь в Мисслтуэйт-Мэноре в конце концов научит ее многому совершенно для нее новому – например, самой надевать чулки и туфли и поднимать вещи, которые уронила. Будь Марта хорошо вышколенной горничной для молодой леди, услужливой и почтительной, она знала бы, что это ее обязанность – расчесывать хозяйке волосы, застегивать ботинки, подбирать и класть