Пионерский гамбит. Саша Фишер

«Будь аккуратнее, дружок! Попадай в кружок!»

      Пожелание оказалось настолько неожиданным, что я заржал и чуть было не промазал.

      Кстати, интересно… Получается, что я как-то автоматически не обращаю внимания на тексты на многочисленных растяжках, баннерах и транспарантах. Как будто срабатывает привезенный из двадцать первого века адблок. А совершенно зря! Это же целый культурный пласт, можно сказать. Отдельный жанр в искусстве!

      Я толкнул скрипучую дверь и вышел из сортира, пообещав себе с этого момента читать все буквы, которые увижу. В целях, так сказать, повышения идеологической грамотности. А то она у меня прихрамывает. На все три ноги.

      Ноги сами понесли меня вглубь леса. Особенно далеко уйти не получится, до забора тут всего ничего. Но мне далеко и не надо. Просто хотелось спрятаться за какой-нибудь куст, собраться немного с мыслями и все такое.

      Я пробрался за густой куст шиповника, плюхнулся на траву и привалился спиной к покрашенной в зеленый решетке забора и вытянул ноги. Прутья неудобно врезались в ребра, но было все равно. Сейчас я немного посижу тут, послушаю беззаботный щебет птичек, попялюсь бездумно в косые вечерние солнечные лучи мягкого медового оттенка. За жучком с отливающим голубым перламутром спинкой понаблюдаю. Вдох-выдох.

      Я закрыл глаза. Пахло летом. Настоящим, звенящим и беззаботным. Таким, каким кажется детское лето с высоты прожитых лет. Расплавленной смолой на коре сосен. Свежей травой. Какими-то цветочками, каждый из которых наверняка имеет свое умное название и описание в ботанических справочниках, но тебе все равно, потому что это сейчас просто часть общего аромата. Пахло близкой рекой, с ее мокрым песком, илистыми омутами и плакучими ивами, макающими свои серебристо-зеленые ветки в темную воду… Жужжали крылышки, птички чирикали… И раздавались еще какие-то звуки. Как будто тихое поскуливание, или…

      Я открыл глаза и встал. Приподнялся на цыпочки, отодвинул рукой ветку какого-то куста. У самого забора, буквально в паре метров от меня сидела, обхватив колени, Елена Евгеньевна. Пилотка валялась на траве рядом с ней, плечи вздрагивали. Это она скулила. Точнее, конечно же, не скулила, а плакала.

      – Елена Евгеньевна, – я осторожно коснулся ее плеча. Она вздрогнула, шарахнулась и подняла на меня заплаканные глаза.

      Глава 7

      – Что ты здесь делаешь, Крамской? – срывающимся голосом спросила она. Было слышно, что она пытается придать словам твердость и уверенность, но всхлипы свели ее усилия на нет.

      – Что случилось, Елена Евгеньевна? – наверное что-то в моем голосе было такое, что помешало ей сказать то, что она сначала собиралась. Наверняка там должно было быть что-то вроде «немедленно иди в отряд!» или «как ты смеешь подсматривать за вожатыми?» Я не люблю, когда девушки плачут. Когда-то моя бывшая жена просекла эту фишку и довольно долго буквально вила из меня веревки и пускала на фарш. Пришлось как-то научиться отличать фальшивые манипуляции от слез настоящих. И весь мой жизненный опыт сейчас кричал, что