Больше не подруги. Энни Кэтрин

уже шесть часов. Час ночи, меня зовет подушка. Я просматриваю приглашения, чтобы убедиться, что выведенные буквы не смазались, а шантильское кружево лазерной резки цвета слоновой кости идеально подвязано ленточкой – тоже цвета слоновой кости. Знаток бумаги в канцелярском магазине с удовольствием помогла мне выбрать самую элегантную декоративную бумагу. Ее речь звучала как-то так: «У меня есть бумага, да-да. Бумага прямо для тебя!» Я живо представила ее на верхушке пирамиды чирлидерш. Но нужно отдать ей должное – приглашения получились просто потрясающие. Теперь надеюсь, что справлюсь с самим чаепитием. Может, нанять эту девушку, чтобы она была в моей группе поддержки?

      Я просматриваю список дел для чаепития: в нем семь страниц и пять категорий. Мне нужно заказать набор вышитых салфеток, кольца для салфеток, скатерти и красивое столовое серебро. Еще час я трачу на то, чтобы заказать это все в интернете. Доплачиваю, чтобы мне привезли все на следующий день. К счастью, у меня полно бессрочных неиспользованных купонов Bed Bath&Beyond.

      Я читаю список закусок. Мой взгляд стекленеет. У меня слишком много дел. Что это на меня нашло? Вот почему я ничего не организую. Я так стараюсь, что теперь «Мамочки в спа» (это мое новое название группы) просто обязаны сменить гнев на милость. Может, даже Эленор останется в выигрыше. Она должна прийти, чтобы я помогла ей наладить отношения между ней и остальными. Мы все снова будем друзьями.

      Я забираюсь в кровать, под пуховое одеяло.

      Макс ворочается и просыпается.

      – Чего не спишь так поздно? – говорит он, садится и трет глаза.

      – Извини, не хотела тебя будить. Я делала приглашения для чаепития.

      – Какого чаепития? – сонно спрашивает он.

      Я еще не рассказала ему, потому что не хотела снова слушать лекцию «Социальные сети – это упадок общества». Но раз уж он спрашивает, придется признаться.

      Поздняя ночь на дворе, но какая теперь разница? Я ложусь спать на четыре часа позже обычного, так что могу задержаться еще на пару минут. Я рассказываю Максу о том, как меня бросили, и что теперь я хочу устроить для своих друзей что-нибудь приятное, чтобы оставить размолвку позади.

      Макс пододвигается ближе и притягивает меня к себе. Он еще в полусне, может, лекции и не будет. Я вдыхаю его свежий, чистый, мускусный запах с нотками амбры и ванили – запах дома и уюта. В груди разливается тепло.

      – Как человек ты куда лучше меня, потому что ты так об этом печешься, – говорит он. – Не понимаю, ради чего тут стараться. Я же знаю, как сильно ты ненавидишь устраивать вечеринки.

      Макс никогда не поймет. Есть у него пара знакомых, с которыми он играет в гольф и пьет пиво, и видится он с ними раза два в год. Они разговаривают о спорте и о прочей ерунде, ничего серьезного. Когда он возвращается домой, я всегда спрашиваю, как поживают их семьи. Он пожимает плечами и отвечает: «Не знаю». Серьезно? Ты провел с ними одиннадцать часов и даже не подумал спросить, как у них дела?

      Наша дружба совсем другая. Эти женщины – мои первые подружки-мамочки.