Самый синий из всех. Екатерина Бордон

кухне мама воркует с Ксю, папа как ни в чем не бывало пьет кофе. А я… я чувствую себя так, словно смотрю на них из какого-то другого, параллельного мира.

      Как он может так притворяться…

      – Мам, надо поговорить, – произносят мои губы.

      Папа замирает. Смотрит на меня в ужасе.

      – Что такое? – спрашивает мама с улыбкой. – Будешь овсянку?

      Папа встает. Тихо скрипит стул, трескается по швам тишина. Мама отводит взгляд и щекочет Ксю. Сестренка смеется. Что-то внутри меня переполняется, и я не могу, не могу, не могу с этим справиться. Папин взгляд умоляет молчать.

      – Вы чего? Опять поругались?

      Мы с папой смотрим друг на друга.

      – Нет, все хорошо, – медленно говорит он. – Я обещал подвезти Сашку до школы.

      Мы идем в коридор, обуваемся. Выходим за дверь, и я опять бегу вниз, перескакиваю через ступеньки, только бы он меня не догнал. Но папа и не пытается. Да и что бы он мог мне сказать? Есть такие поступки, которые не исправить словами.

      Ветер на улице пробирает до самых костей. Сентябрь кончается, а вместе с ним и еще что-то важное. Только внутри меня.

      – Привет! – радостно говорит Каша, выдергивая наушники из ушей. Он ждет у школьных ворот и напоминает дворнягу. Помпон на желтой шапке, как хвост, мечется в разные стороны. Ему явно не терпится что-то мне рассказать.

      Я прохожу мимо.

      – Ау, Саш, ты чего? – недоуменно кричит он мне вслед. – Какая муха тебя…

      Я ускоряю шаг и врезаюсь в кого-то плечом.

      – Мацедонская, ты обалдела?

      Егор стоит возле лестницы. Коричневая кожаная куртка на нем даже не пытается притворяться новой. Оксана торопливо сбрасывает его руку со своего бедра и отводит глаза. Они оба мне противны.

      – С дороги, – цежу я сквозь зубы.

      – Чего?

      Недоумение превращает лицо Егора в комичную маску. Я не задерживаясь взбегаю по лестнице и захожу в школу прежде, чем он успевает очнуться от шока. Чья-то рука ложится мне на плечо. Я разворачиваюсь и, шарахнувшись в сторону, натягиваю рукава толстовки на пальцы.

      – Эй, ты в порядке? – спрашивает Андрей. За спиной у него маячит Лера.

      – Не трогай меня. – Я не хочу сейчас знать, что он чувствует. Я вообще ничего ни про кого не хочу знать.

      – С тобой что-то не так. – Андрей хватает меня за рукав.

      Я вырываюсь и толкаю его с такой силой, что кожаная лямка соскальзывает с крепкого плеча, а сумка падает на пол.

      – Не трогай! Отстань от меня! Отстаньте все!

      – Ты что, больная? – верещит Лера.

      Андрей поднимает сумку. Отряхивает ее, закидывает на плечо и прячет руки в карманы.

      – Как скажешь, – отрывисто говорит он. А потом уходит, расталкивая плечами зевак. Уходит Лера, уходят все, и я…

      Я остаюсь одна.

      Глава 5. Только не говори

      С колючками вот какое дело. Надеваешь их, словно броню или доспехи, и думаешь, что так тебя не достать. А получается только больней. Как будто колючки врастают в кожу и ранят