Сокрушители большого жука. Былина первая. Кирилл Ситников

как обалденно быть ханом.

      – Да. То есть нет! Не обалденно! Власть – она как женитьба! Сначала нагуляйся, а потом уже в неё лезь. Лучше всего быть вторым и третьим. Делай что хочешь – и никакой ответственности! А когда ты хан? Послов прими, гонцов отправь, этих накорми, этим золото дай, у этих отбери, одних похвали, других казни, и желательно не перепутай – народ у нас, конечно, туповат, но путаницу не приветствует! Так что башкой думайте перед следующей попыткой моего убийства! Надо вам это или нет!

      Тугарин вытер золотистые от жира руки о головы племянников и добавил:

      – Я вам так скажу: ничего хорошего в безграничной власти нету!

      – Кхе-кхе, – интеллигентно прокашлялся Кощей, пытаясь наконец обратить на себя ханское внимание.

      – Кто там ещё припёрся? – Высматривая в потёмках непрошеных гостей, Тугарин сощурился, отчего заплывшие жиром веки почти проглотили глаза. – А, это вы… Чего вам надо, охламоны?

      – Он начинает беседу с позиции силы, – шепнул Кощей угрюмому Горыне. – Больше, больше неотвратимости!

      – Да задолбал ты уже со своей неотвратимостью! – прошипел в ответ витязь.

      – Ой, только не надо делать вид, что ты не понял, – громко обратился к хану Кощей. – Мы за Яговым золотом, уважаемый! Плюс пеня.

      – Да вы прикалываетесь, что ли, я не пойму?!

      Кощей картинно закатил глаза и вздохнул:

      – Слушай, Туга, мы люди однозадачные. Нам говорят забрать пуд. Мы приходим и забираем пуд. Мы без пуда не можем уйти, это наша работа.

      – Я с вашей Ягой уже два часа как расплатился! Вот, племянники занесли!

      Алмас и Улугбек с готовностью закивали.

      – Какая-то подозрительная инициатива… – процедил Кощей витязю.

      Но тому было совершенно до свечи. Горыня искал глазами, чего бы выпить, даже облизнулся на серебряный кубок рядом с казаном, но тело пенистого дегустатора на ковре отбивало всякую охоту пробовать здесь хоть что-то. Ему хотелось побыстрее уйти отсюда, отобрать у кого-нибудь денег и нырнуть обратно в хмельное лоно «Дохлого филина».

      – Ладно, Костлявый, пошли отсюда. Расплатился и расплатился, только зря сюда пёрлись ни свет ни заря, – пробубнил Горыня и побрёл на выход.

      – Вот-вот! Валите отсюда в свои синие дали, пока мои племяши вам не наваляли! – презрительно вскричал Тугарин.

      Но племянники дядин оптимизм не поддержали.

      – Дядь, ты давай полегче, Горыня богатырь так-то, – осторожно заметил Улугбек.

      Но разошедшегося Змея было уже не остановить.

      – Не смеши меня. Босой, вонючий, с бодунища.

      Горыня приподнял входное одеяло.

      Тугарин распалялся всё больше:

      – Он просто очень сильный алкоголик. Но не богатырь!

      Горыня опустил одеяло.

      В шатре стало настолько тихо, что можно было расслышать мысли некоторых присутствующих.

      Кощей думал о том, что дегустатор – далеко не последний