Острова попутного ветра. Игорь Васильевич Горев

угли озаряются яркими салютами. И ещё долго потом мерцают во тьме таинственные рубиновые огоньки. Среди них и возник луч света! Он не ослеплял и не жёг, а скорее напоминал светлую чудную птицу, прозрачную, бестелесную. Птица вспорхнула на край ближайшего протуберанца, покачалась задумчиво над чёрной бездной, словно раздумывая о возможностях затеряться и навсегда сгинуть в этой непроницаемо бесконечной тьме. Но зов Времени не угасал, она смело взмахнула необыкновенными крыльями, широко и свободно, ярко вспыхнула, освещая округи, оттолкнулась от языка пламени и полетела, стремительно пронзая неизмеримые пространства, разгоняя дуновением сияющих перьев зыбкое время. Преодолев безжизненно-мрачные космические пустоши, чудесная птица-луч, вынырнула из тьмы и приблизилась к крохотной планетке, похожей на капельку лазури. Капельку приятно освещало ближайшее Солнце. На поверхности мирно кучерявились облака, а под ними купались материки, укутанные в кружево прибоя и похожие на драгоценную мозаику, сложенную из осколков полупрозрачных опалов, сердоликов, изумрудов. Птица-луч залюбовалась, здесь ей надлежало задержаться до определённого срока. А срок определял тот самый малыш в люльке, о котором упоминало Время.

      На чудесной планете, как ни странно, было неспокойно. И каждому малышу в люльке ещё предстояло родиться. Кому адмиралом, кому Окрылённым, решать, конечно, им. Они вершители собственных судеб. Но пока они были маленькими и беспомощными, за них решали многочисленные родные тираны и тиранчики, регенты, дяди и тёти. Они были их любимыми узниками.

      Сторожили узников жалкие подслеповатые обитатели сумрачных коридоров, шаркающей, но важной походкой прохаживались они туда-сюда, считая себя свободными лишь потому, что находились по ту сторону запертой двери. Под гулкими сводами было слышно их многозначительное перешёптывание, иногда раздавались язвительные смешки. Затем все звуки поглощались мрачными недрами. Ни свободы, ни вольного полёта – всё предопределено.

      Птица-луч, свежим дуновением пронеслась мимо нерасторопных охранников. Те лишь испуганно повели воспалёнными веками, по-рыбьи тараща глаза и прижимаясь к стене. И тут страх обуял их сердца – они заметили льющийся из темницы узника яркий свет. Тот проникал сквозь щели и замочную скважину и разливался повсюду, грозя затоплением несчастным обитателям узких коридоров.

      Тогда они стали цыкать и грозить всеми карами. Свет продолжал проникать в их уютное подземелье, досаждать их существованию, такого они больше не могли терпеть и ворвались внутрь темницы. Окрылённого назидательно предупредили: впредь так не поступать и вести себя правильно, согласно распорядку дня и закону ночи. После чего чинно удалились, оставив узника один на один с ссадинами и кровоподтёками. Но ясная воля, узревшая небо, больше не могла мириться с беспрекословностью чьих-то законов и постулатами тюремщиков, сводящихся к одному: