Арабатская стрелка. Николай Иванович Голобоков

прозвенел звонок. Все рванули по классам со двора. Кто бегом, кто иноходью разошлись по классам. Тишина. Рай, а не школа. Никто не заметил, почему Рая, села на хвост Юлию, следовала как приклеенная за ним, хоть он и не Цезарь. И вот урок математики, ой, нет, арифметики. Нэлли Фёдоровна, строгая, высокая стройная как тополь, повела, пальчиком, по журналу. Все затихли. Ну, кому, кому это нужно после веселья переменки и вдруг такое. Ладно бы география, или ботаника, ох, если бы, другой, я его любил, – урок чистописания, хороший урок был… пиши, рисуй себе, в тетрадку, в косую называлась, чтоб и наклон, и нажим пера, буквы красивые, да, ещё про зверюшек и цветочки можно было в тихую порисовать. Единственное, необходимо, строго,– не посадить кляксу, – чернильница, ручка, перо, а вдруг в чернильнице муха утопшая, безвременно, а ты спешишь и не уловил момент, когда она, эта проклятая муха утопла и ещё прицепилась как наживка, угощение для рыбки, к твоему перу. Вот горе то. Ух, побил бы мух. А тут, на тебе. Тишина. Юля с Раечкой тоже смиренно и тихо ждут, где же остановится перст,– карающий меч арифметики, уважаемой, Нэлли Фёдоровны. Хоть бы не меня, мантра была у всех одна, пронеси Господи, хотя бы не меня… к доске, на плаху.

      И вдруг.

      ……. Тишину, какая только бывает в пирамиде Хеопса, пронзил крик, крик спасения, как восторг небытия, жителей Помпеи, который озарил своею красотой Везувий, осветил огнём всё небо цветущей Италии…и не ласковыми звуками Громовержца, – Злого Везувия…

      … Юлий, который не Цезарь, сидел, нет, не совсем сидел, хотя по моему тогда он и поседел… – почти пол головы побелело, согнулся в три погибели, как говорили злые языки, потом год спустя, голова лежала на парте, а, а Раечка, краса, красивая коса, рванула от своей, почти теперь семейной парты, в сторону, куда глаза и не глядят. Дверь как у сказки Сим Сим, открой дверь. Она, дверь, толстой сосновой доски, изготовлена в колхозной, почти кузнице, руками, умельцев, сама открылась, Рая долбанула её эту дверь, – твердь, всей своей красивой статью, а руками, почему то махала и стряхивала, будто раскидывала в будущей бахче семена арбузов, чтоб больше места занять под солнышком. А чего руками размахивала никто и не дотёпал мозгами, не до того было.

      Она ушла в сторону моря. А,… Юлий сидел, согнувшись не в три погибели, упал с грохотом – головой об парту, и, и тихо стонал, скрежетал зубами.

      … Реабилитация прошла быстро. Рая не ходила в школу три дня. А Нелли Фёдоровна так и не смогла добиться ничего внятного от Юлия. Ничего не сказала, даже в учительской, в присутствии завуча и директора… наш кумир Рая.

      Только потом, прошли деньки невесёлые, докторша знакомая директору школы, в гости, прибыла, она жила в Геническе, приезжала в Счастливку и, по секрету, всему свету, прошептала, что ему, чуть не оборвали семенные канатики на его детородном устройстве. Но, благо, ох и благо, ммать его в качель, – семенники – ядрышки,… Рая чуть не унесла с собой, с горькой Юлия судьбой… вместе с тем керамическим петушком свистящим… не унесла, но переместила, в своём секретном, рассказе, камболовидную мышцу к мошонке, наоборот.

      Как