Негритюд в багровых тонах. Алексей Птица

на прямую наводку, а пять, прошедших со мною весь Габон, пушек оставались в центре лагеря до начала боя. В случаи нашей атаки, они транспортировались вручную в боевые порядки и участвовали в общем наступлении.

      Не все орудия были исправны, и те, что погибли от грязи и неумелого обращения, были собраны на отдельную площадку, с затерявшимся среди них одним исправным орудием, с одной единственной целью, изображать из себя отдельную батарею, готовую открыть огонь в сторону англичан.

      Вся чернокожая орудийная прислуга трофейных орудий еле-еле смогла обучиться минимально необходимым действиям при ведении огня из орудий. Общий смысл был таков. Встав перед орудием, я орал – "Смотрим и повторяем". Затем, медленно открывал орудийный замок, шёл за снарядом, оттирал его от смазки сорванным тут же пучком травы, и показывал, как вставлять в ствол орудия.

      Дальше, я вставлял его в казённую часть орудия, захлопывал орудийный замок и нажимал на спусковой рычаг. Грохот выстрела возвещал о благополучном извержении снаряда из ствола орудия. Дальше следовало повторное открытие орудийного замка, откуда, с радостным лязгающим звуком, вываливалась использованная гильза, окутанная остатками пороховых газов.

      Вся будущая орудийная прислуга вздымала обе руки вверх и кричала: – "Мамба – великий унган! Боги Вуду любят его! Мамба – великий громовержец! Он может управлять оружием белых!" Я кланялся…

      Мляха-муха, что же это за треш. Ещё не хватало мне стать Зевсом или Перуном, в местном понимании этого образа. Обучать мне пришлось всего пару раз, остальное время с аборигенами занимался Семён Кнут, лодырь и тунеядец.

      Грустно посмотрев на воинов, я дал команду собирать всех перед боем, чтобы "задвинуть" им речь о вечном и недобром.

      Глава 2. Разгром.(Оборона "дурацкого брода").

      Воины выстроились посотенно. Я оглядел их нестройные ряды, здесь и сейчас стояло чуть больше пяти тысяч человек. Некоторые были ранены. В строю не было пленных, и лучших моих воинов, ушедших с Ярым. Почти пятьдесят человек из них вернулись самовольно обратно, заявив, что они будут биться и умирать вместе с Мамбой. Пожав плечами, я принял их решение и поставил в строй.

      Не было лучших, но и худших тоже не было. Все они были готовы храбро сражаться с оккупантами. Страха в их чёрных глазах не было, лишь вера и преданность сияла на их лицах, устремлённых на меня.

      В который раз я делаю одну и ту же ошибку, иду в бой вместе со всеми, а не стою скромно в тенёчке, на вершине холма. Но не отсидеться мне сейчас там, никак, да и не было поблизости холмов. В очередной раз решалась судьба чёрной империи, на сегодняшний момент имеющей, всего лишь, статус королевства, да и то, почти никем не признанного.

      Я смотрел на суровые некрасивые лица. И наполнялся их решимостью и бесстрашием, которого сам, увы, не испытывал. Такова судьба всех уважающих себя лидеров, идти туда, куда не хочется, и делать не то, что хочется, а то, что надо сделать.

      Я боялся, но в то же время знал, что не отступлю.