Дело о разбитом сердце. Наталия Журавликова

разговора я услышала, когда шла по коридору в свой кабинет. Собиралась за угол свернуть, а там меня обсуждают. Пришлось притормозить и послушать.

      А Лафер-то у нас язычок за зубами не держит. Уже ляпнул кому-то, что Филби мне не обрадовался вечером. Надо же, а таким преданным выглядел. Таким компетентным. Всё, больше он мне не Ватсон!

      Обидевшись на ассистента, я вышла из-за угла, вспугнув двоих молодчиков в полицейской форме.

      – Видимо, в Зидаире остались только законопослушные граждане? – спросила я ледяным тоном. – Раз слуги порядка обсуждают личную жизнь коллег, а не способы ловли преступников.

      Мальчики даже отвечать мне не стали, а разбежались в разные стороны. Чего они так боятся? Может, я все-таки огненными шарами плеваться умею? Надо проверить на досуге.

      В свой кабинет я зашла обозленная, швырнула книжку на стол и свирепо уставилась на дверь, ожидая Лафера. Чтобы снять с него скальп и вытереть им пыль со шкафа!

      Поймав себя на этом желании, я поразилась. Нет, вовсе не тому, что собралась с кого-то снять скальп, не имея нужных навыков, а самомй этой мысли.

      Раньше у меня даже на самых противных клиентов подобной реакции не было. И когда коллеги из-под носа путевки уводили или билеты в театр, которыми нас иногда начальство поощряло. Такие отголоски профсоюзной жизни. Я шмыгала носом в туалете, и думала, что им и правда нужнее. Мой последний молодой человек бросил меня со словами: “Галя, ты размазня. Тебя даже абьюзить неинтересно”.

      Сейчас бы показала я тебе, Толик, как надо абьюзить правильно!

      Дверь открылась, зашел Лафер с подносиком. А на нем – и кофейничек целый с хрупкой фарфоровой чашечкой, и блюдечко с воздушной белой горкой безешек, и тарелочка с печеньем. А под мышкой папка зажата, с уликами, вестимо.

      Уперевшись в мой людоедский взгляд, попугайчик застыл на половине пути к столу.

      – Я слишком долго? – заскулил несчастный.

      – Как будто успели по дороге поболтать со своими приятелями-постовыми! – желчно ответила я. – Рассказать им еще какие-нибудь подробности из жизни вашей начальницы.

      Лафер сделался похож на мокрого котенка. Я побоялась, что он сейчас подносик выронит и устроит кофейный потоп.

      – Гадаете, какой факт я имею в виду? – градус моего голоса снизился до минус пятнадцати примерно.

      Он грустно кивнул.

      – А вот сами догадайтесь. Давайте папку.

      Я решила, пусть помучается. Недостоин он моих объяснений.

      Виноватый ассистент отточенным жестом опытного официанта поставил поднос и одновременно возложил передо мной папку, на которой было написано каллиграфическим почерком: “Вспомогательные материалы по Делу о разбитом сердце”.

      Надо же, здесь не просто красивые названия уголовным преступлениям, но еще и официально ими подписывают. Пока я развязывала веревочки на папке, Лафер успел мне кофе налить. Кивнув помощнику, раскрыла картонку и уставилась внутрь. На Матиаса Колера. Нет, я не с ума сошла, его портрет лежал сверху. И нагло так мне улыбался, стервец. С видом мужского превосходства.

      Красив,