Дальше ваш билет недействителен. Ромен Гари

не понимаю, как тебя еще хватает, надо же, какая силища!”

      Отлично! Значит, нужно обеспечивать плотный туристический график. Что ж, поскольку в моем распоряжении все музеи Франции, я, глядишь, еще повоюю.

      Глава III

      Лауру я оставил в гостинице, а сам заглянул домой, на улицу Мермоз. Квартира встретила меня чистотой и порядком, каждая-вещь-на-своем-месте, отчего я сразу почувствовал себя как будто не дома – слишком уж не соответствовала эта упорядоченность моему душевному хаосу. На столе – множество записок, и все начинаются одинаково: “Срочно позвоните…” Диктофон хорошо поставленным голосом моей секретарши сообщает: “Ваш сын просит вас, как только приедете, зайти в контору”. Я улыбнулся. Что, интересно, я могу поделать с инфляцией, катастрофическим – на двадцать процентов за последний год – сокращением заказов, с обвалом биржи, где мои акции за каких‑нибудь три месяца упали в цене на три четверти, с энергетическим кризисом и самым крупным со времен колумбова яйца открытием: подумать только, в Европе нету своего сырья!

      Я позвонил сыну:

      – Привет, Жан-Пьер.

      – Здравствуй, папа.

      Я ждал его вопроса. В цюрихский филиал я еще ни о чем не сообщал, да он и не вел никаких дел. Существовал чисто формально, чтобы фирма имела официальное положение в глазах швейцарских властей и я мог легально вести операции с Французским банком. Жан-Пьер ни разу не позвонил мне в Венецию. Но моего сына никак нельзя назвать нетерпеливым, вспыльчивым или излишне эмоциональным; должно быть, он насмотрелся на меня и сделал для себя выводы. Наверно, долго и внимательно следил за собой, чтобы не походить на меня, – вот что значит отцовское влияние! Пауза затянулась – получалось, будто я молчу для пущего эффекта, что ж, ладно:

      – Мы получили кредит и скидку.

      – Ну-ну.

      – Скажи честно, ты и представить себе такого не мог.

      – У меня не очень богатое воображение. Как это они решились?

      – В конечном счете все, видишь ли, зависит от личного фактора. Они меня знают, знают, что…

      Я чуть не сказал: “Знают, что я привык бороться до последнего”, – но вовремя прикусил язык – пожалуй, это было бы некстати – и перешел на привычный, как домашние тапочки, ироничный тон:

      – Когда Жискар д’Эстен погрузился в море на подводной лодке[3], я испугался. Не что утонет, а что пойдет по водам. Вот и я такой же – творю чудеса.

      – Да уж. Я и правда ни на секунду не верил. Наши дела – из рук вон.

      – Что ж ты хочешь, Европа подходит к бесславному концу. Ее жизнетворные силы иссякли. Восемьдесят процентов сырьевых ресурсов мы заимствуем у других. Серое вещество у нас, что и говорить, имеется. Котелок еще работает. Но источники энергии, так сказать, запасы спермы, находятся не у нас, а в третьем мире, в наших бывших колониях. Пришла пора взглянуть правде в глаза.

      – Ты зайдешь в контору?

      – Незачем, я и так все знаю.

      – После твоего

3

7 ноября 1974 г. президент Франции Валери Жискар д’Эстен участвовал в суточном погружении ядерной подводной лодки “Террибль”.