Квиллифер. Уолтер Уильямс

сказал он, – хотя это прибавило бы значимости нашей миссии. Увы, нам придется самостоятельно писать прошения трону.

      – Да, конечно, – ответил я. – Если вам известна надлежащая форма.

      Гриббинс бросил на меня пристальный взгляд.

      – Форма? – спросил он.

      Я изобразил напыщенного судью и небрежно фыркнул.

      – Необразованный и невоспитанный деревенский житель может нацарапать свое прошение на жалком огрызке бумаги и подсунуть его в щель под дверью королевских покоев, – сказал я, – но посольство великого города должно знать правильную форму королевской петиции, общепринятый протокол, который используется столетиями. Все, начиная от выбора кожи теленка до расположения печатей, должно указывать на уважение к традициям. – Я посмотрел на встревоженное лицо Гриббинса. – Конечно, вы не рискнете тем, чтобы наши петиции отвергли только по причине невыполнения протокольных формальностей, из-за чего какой-нибудь управляющий двором отвернет от них нос. Я уже не говорю о том, что адвокат может указать вам на неудачные формулировки!

      Гриббинс вцепился в орнамент, украшавший его одеяния на груди.

      – Конечно, я этого не хочу! – заявил он. – Где же я могу найти такую форму?

      – Многим адвокатам она известна, – ответил я. – Но в городе почти не осталось адвокатов, а те, кому удалось спастись, заняты подготовкой к выездной сессии суда, и без того задержавшейся. Но я могу с уверенностью утверждать, что владею искусством составления петиций, ведь адвокат Дакет неустанно обучал меня этому. – Я наклонился к аптекарю. – Вам известно, сэр, что слова к введению берутся из «Судебной риторики» Маллио в переводе Роулингса, а не Делварда, как вы могли бы полагать?

      – Не Делварда, – пробормотал Гриббинс, – но Роулингса. – Его голос прозвучал подобно шороху слепой мыши, запутавшейся в гнезде из бумаги.

      В течение следующих двух минут я получил место секретаря в Королевском посольстве.

      Но назавтра посольство не отправилось в путь, потому что нанятый Гриббинсом астролог объявил день неблагоприятным, зато следующее утро посчитал идеальным.

      – Как жаль, что столь преуспевший в предсказаниях маг не сумел предупредить своим пророчеством город о разграблении, – сказал я Кевину.

      – Он не видел звезд, – ответил Кевин. – Ты ведь помнишь, в ту ночь небо закрывали тучи.

      Мы стояли на площади и наблюдали за погрузкой имущества посольства в роскошную карету. Карета представляла собой такое же огромное, высокое и величественное сооружение, как галеон, и подобно галеону ее украшали орнамент и резьба, позолота и изображения рыцарей, сражающихся с чудовищами. Во второй экипаж, больше напоминавший полубаркас, поменьше и попроще, погрузили багаж.

      Двор Птицы Тизель, в чьей королевской карете нам предстояло путешествовать, представлял собой сообщество богатых бюргеров, одевавшихся как рыцари и лорды древних времен и называвших себя в честь легендарных героев рыцарских романов. Они регулярно устраивали пиры в высоком дворце на площади