Иссык-Кульский эпизод. Анатолий Кравченко

Качан барабыз27? – что-то по-своему продолдонил чабан.

      – Сам …аешь, – некстати наверху по льду заскребло, зашуршало, заглушая, половиня слова и фразы. – Сообщен… Ночью …светиться …г…м …Балыкбая. …лемянник заболел. – мешал мне скрежет над головой. – …дорога.

       «Ночью, Балыкбая? Балыкбай, бай – похоже, имя чье-то?» – отметил я для себя.

      – Эртенки куйруктан бугинкю эпкэ артык28! – в наступившей тишине отчетливо прохрипел что-то по-своему Басмач.

       «Что это они – два киргиза, а по-русски почти все?» – мелькнула нелогичная после фразы на киргизском мысль.

      – Это точно. Время у нас еще есть, – задвигался наверху Османкулов. – Все соскреб, подчистил? Ну, тогда пошли.

       «Балыкбай какой-то? Что они там задумали? – завертелось в голове: – Вроде пронесло!» – только теперь осознал я, напряженно прислушиваясь к удаляющемуся шарканью.

       Мышцы мои окончательно расслабились. Меня слегка заколотило.

       Из осторожности выждав минут сорок, я лишь с четвертого раза нашарил острием в стенке трещины старую дырку и по-новому ввинтил крюк.

       Обвязав для страховки запястье веревкой, я намертво ухватился правой рукой за крюк и, мысленно перекрестившись, наклонно навис над трещиной. Левой рукой дотянувшись, обозначив для себя кончиками пальцев верхний край трещины, медленно присел, скользя ладонью по шершавому льду, собрался, оттолкнулся ногами от ледяного дна грота и в верхней точке подпрыга цапнул уже всей длиной пальцев наружную кромку трещины. Мгновенно отжавшись с упором на крюк, я забросил ногу на поверхность льда. В последний момент крюк предательски шевельнулся. Выбираться из трещины было намного труднее, чем спускаться в нее!

       Наверху все так же густела над головой вогнутая голубизна неба. На ее фоне изломанным абрисом четко, словно прорисованная тонкой кистью художника, просматривалась линия скальных гребней ледникового цирка. Неугомонное солнце, сиявшее, казалось, еще ярче, яростно выбеливало снежно-ледяную громаду фирнового поля. Посреди всего этого царила всепоглощающая, отрешенная от суетности тишина.

       Продрогнув в ледяном гроте, я присел на теплый от мощной солнечной инсоляции камень и помаленьку в свой черед начал согреваться.

       «Вот и отдохнул, «друзей» повидал, себя показал!» – наконец, перевел я дух.

       Сняв с ладони, я обвязал носовым платком саднящую, но уже подсыхающую царапину на локте, набрал с подтаявшей поверхности льда ледяной крошки и обмыл запекшуюся на кисти кровь. Посидев еще немного, поднялся на ноги и, не торопясь, побрел назад в сторону ледопада.

       За уступом, далеко внизу среди каменной россыпи, на расстоянии похожей на руины домов, обрушенных, разметенных страшным землетрясением, я углядел двух всадников, неспешно отдалявшихся вниз по ущелью. Чтобы не обозначать место злодейства, с собой они прихватили в повод и моего Прыгуна.

       «Что, суки, взяли?!» – положив ладонь на сгиб руки, погрозил кулаком я им вслед, смастерив всем понятный, тешущий