Рихард Феникс. Том 1. Книга 2. Остров. Татьяна Клявина

на своих локтях, прогоняя в них внутренний огонь. Лукреция вскрикнула, а руки вдруг оказались свободны. Мальчик дёрнул тесёмки на шее, сорвал с головы мешок и приказал:

      – Вставай! Мы улетаем отсюда.

      Напоролся взглядом на белую маску на лице Чародейки. Девушка полулежала у стены крошечной клетки, отгораживаясь выставленными руками. На бледных ладонях играли огненные блики. Рихард представил, как скручивается внутри тугая бобина с пламенным канатом, и блики исчезли вместе со втянувшимися крыльями за спиной. Удивительно, как деревяшки темницы ещё не загорелись.

      – Не бойся. Я тебя заберу. Не оставлю здесь. Надеюсь, моя рекомендация у тебя?

      Маска качнулась вверх-вниз. Рука скрылась под плащом, извлекла на свет тонкую книжицу. Ребята обменялись рекомендациями. И тут корабль, что и так немилосердно качало, бросило в сторону. Феникс повалился рядом с Чародейкой. Мысли о побеге крошились под гнётом действительности. И Лукреция не упустила возможность задать неприятные вопросы:

      – Как мы выберемся отсюда наверх? Ты умеешь летать или только предполагаешь? В какую сторону отправимся? Ты меня удержишь?

      М-да, стоило ещё раз всё обдумать. Желательно в тишине и покое, но где их сыскать?

      – Как ты вообще здесь оказалась? Почему отправилась именно по западному тракту к порту?

      – Не твоё дело, – глухо донеслось из-под маски, и девушка забилась в угол, обхватив колени руками.

      Препираться, отвечать на вопросы, на которые не было ответов, Рихард не хотел, он ушёл в себя, выискивая силу для полёта. Очень надеялся, что крылья вернутся и помогут выбрать направление способностей: оборона или нападение – что же из них? «Эх, дядя Маджер, почему я тебя не послушал?»

* * *Чиён

      Он не знал, что пахло так остро и обволакивающе одновременно. Но для себя определил запах как варёные в морской воде водоросли и сыр из козьего молока. До боли знакомый запах. Да и само ощущение пространства вокруг было будто из глубин памяти.

      Открыл глаза. Сложенные квадратами балки, сужаясь, уходили вверх. Казалось, Чиён лежал в очаге посреди квадратной комнаты, взглядом уносясь к небу через дымоход.

      Тело, придавленное толстым шерстяным одеялом, было непослушным, ладони, прижатые к бёдрам, совсем обледенели, пальцы ног поджимались до судорог в икрах. Одеяло не спасало от внутреннего холода, от памяти морской бездны, поглотившей в одночасье хрупкое тело.

      – Очнулся, цыплёнок? – прошамкали сбоку. И Чиён вспомнил и голос, и фразу, и дом.

      Память, будто кусочки мозаики, вставала по местам. Старые, самые незначительные детали. Но такие драгоценные после стольких дней беспамятства.

* * *

      Вот ему без четверти два года. Эта же комната. За стеной шторм и встревоженные голоса. Кричит женщина, которую папа велел называть мамой. Кричит другая женщина – чужая. А потом плачет взахлёб.

      Скрип и грохот двери. Голоса ещё громче. Отец выбегает из комнаты, опрокидывает кастрюлю с супом. И тот же острый запах теперь заполняет всё. Споры и крики.

      Плач.