Триумф еретиков. Евгений Федоров

чая Анна Семёновна мучилась. Деньги в доме давно закончились, как только бабушка перестала ходить на базар. Пенсию она не получала и доходов никаких больше не было!

      Из готового к продаже товара были только лифчики, – бюстгальтеры бабушкиного производства.

      Антон спросил:

      – Башка, а можно я займу тебе «коробушку» заварки у училок, в нашем дворе? (Башка – это скороговорка от слова «бабушка». А коробушка – это валютная мера заварки чая у ворья – спичечный коробок)

      – Запомни, Антошик! Никогда, ничего, ни у кого НЕ ЗАНИМАЙ. Испортишь дружбу. И сам никогда, никому, ничего не давай в долг! Давай обязательно, но без отдачи! Просто – дари. Ведь ещё Христос сказал: «Не оскудеет рука дающего»! – Заволновалась Анна Семёновна.

      И тут присутствующий при разговоре друг Димитр предложил:

      – Бабулю, а давайте мы с Антошей понесём на базар ваши лифчики и продадим! И купим вам чай и сахар?

      – Да кто же у вас купит лифчики? Это же женский интим! Ой, уморил, – даже рассмеялась Анна Семёновна, любуясь честной, искренней мордашкой красавчика-болгарина.

      После горячих уговоров, бабушка дала им четыре лифчика и надписала карандашом номера и цену. Антон и Димитр отправились на базар.

      Два часа на базаре царило веселье и подначки за их спинами, но купить ни одна тётка не рискнула. Димитр, не унывая (он никогда не унывал!), натянул самый большой лифчик себе на голову и подошёл к самой крупной тётке, торгующей крупой:

      – Тётечка, дорогая, посмотрите на меня, это точно ваш размер. Купите за один стакан крупы! Ну не можем же мы пустые вернуться домой!

      – Ладно. Я знаю, чьи вы. Берите стакан крупы. Деньги потом принесёте. – Тётя, игриво улыбаясь, продолжила: «А лифчики будешь надевать, куда им положено, но попозже, лет через десять!»

      Идти домой всё равно было не с чем: не было чая и сахара, а бабулька ждёт. Что придумать? Не воровать же…, боже упаси! Бабуля умрёт от ужаса!

      И тут Антон спохватился:

      – Дима! Аля-улю! А чоботы у меня под кроватью лежат. Помнишь, показывал? Давай загоним? Оторвут с руками! – заволновался Антон.

      – А бабулю разрешит?

      – Дак мы ей ничего не скажем! Ты её займи базаром, а я схапаю чоботы с-пид кровати и – айда на балочку! Туфли-то мои, а я за ради башки на всё готов!

      Только развернули оклунок с туфлями на толкучке, как сразу «нарисовался» пижон средних лет в шубейке нараспашку, каракуль-пирожок на голове, и в валеных, белых, фетровых сапогах – писк моды, над губой – тонкие усики. Явно – из блатных…

      – И шо ви, молодые скачошники-форточники, просите за эти «тёмные» колёса? – прошепелявил по-воровски дядя. (Скачошники – квартирные воры)

      – Какие тёмные? Они – светло-коричневые. А просим четыреста рублей, – пояснил Дима, малосведущий в «фене».

      – «Тёмные», значит – краденные. Стало быть, плачу – половину, за риск.