Искушение. Жена врага. Ана Князева

ездил верхом. Недалеко от нашего дома находились конюшни, куда он и устроился на летнюю подработку. Копил деньги на переезд в столицу. У него были грандиозные планы на жизнь… Я помню, как увидела его впервые. Это было как в фильме. Невероятная захватывающая дух картина.

      Он верхом на черном скакуне.

      Тимур не выглядел, как обычный берейтор. В распахнутой на груди рубашке, под которой обычная белая майка. Рукава закатаны по локоть, загорелые пальцы уверенно сжимают поводья…

      Я никогда не была творческим человеком, но в тот момент мне безумно захотелось написать его портрет – настолько все было идеально.

      Мне нравилось в нем все.

      Мужчина напротив мало походит на того Тимура, которого я знала раньше.

      Все такой же высокий, с широкими плечами и пронзительными серыми глазами.

      Но… не тот.

      Что-то не так.

      Поднимаю на него затравленный, ничего не понимающий взгляд. И словно обжегшись, осознаю…

      Все.

      Все не так!

      Первое, что бросается в глаза – хромота. У Тимура не было проблем с ногами. Никогда.

      Второе – следствие из первого. Походка. Движения мужчины. Тяжелые. Давящие, как и все в нем.

      С появлением нового Тимура в просторной гостиной вдруг стало душно. Воздух окаменел. Свалился тяжелыми плитами.

      Не могу поверить, что вижу его…

      Живого.

      Вот он – совсем рядом…

      Смотрит в глаза.

      И если раньше меня это окрыляло, то теперь не приносит ничего, кроме дискомфорта.

      Меня окатывает ледяной волной, ломает.

      Но я все равно не могу отвернуться. Сканирую его, подмечая все новые детали, которых не было раньше.

      Легкая щетина. Она придает солидности. В отличие от россыпи шрамов и рубцов разных размеров. Больше всего выделяется изогнутый, довольной глубокий, что рассекает левый висок. От уголка брови и до середины щеки…

      Вакуум в голове взрывается.

      Поднимаюсь на ноги.

      Тогда, в прошлой жизни, шрама еще не было…

      Дыхание перехватывает, когда пытаюсь представить, через что он прошел.

      – Тимур… – вырывается сдавленным шепотом.

      Звук его имени будоражит, пробирается в нутро, распарывая старые шрамы.

      Слезы застревают в горле соленым комом, обжигают глаза.

      А я уже не могу остановиться. Бросаюсь к нему.

      Безотчетное желание обнять, коснуться… почувствовать. Просто убедиться.

      – Ты… живой…

      Рука невольно дергается, тянется вверх. К щеке Тимура. Ощутить… Принять, что он реален. Здесь. Не плод больного воображения…

      Между нами небольшое расстояние. Жалкие полметра. И огромная невидимая стена, которую вмиг воздвигает Тимур.

      Выставив руку, жестко перехватывает мое запястье. Оттягивает в сторону, разбивая хрупкую надежду. Сердце ухает куда-то вниз. Я чувствую себя выброшенной на берег рыбой.

      – В чем дело, принцесса? Удивлена?

      В низком голосе стрелой проносится раздражение, пронзая мое раненое сердце.

      Задыхаюсь от шока. Перевожу взгляд на длинные загорелые пальцы. Боль от грубых прикосновений меркнет перед