Солнечный песок. Александр Редькин

ответил напарник, сквозь стиснутые от боли зубы. – Это важно?

      – Я думаю, как справедливо разделить антиожоговый. У меня, кажется, обгорело лицо.

      – Оставь его весь для себя. Мне уже не поможет.

      – Имбрг, у меня в жилете целых десять пластинок.

      – А где твой жилет?

      – О, ТА! Я забыл его снаружи! – скрипнул Зиндрик из темноты, – он остался в комнате наверху!

      – ТА оставил нас, – тихо сказал Имбрг.

      Зиндрик заёрзал в темноте: потрогал обугленные ботинки, шарил по карманам одежды, залез в рюкзак и всё там прощупал. За поясом он нашёл рацию, нож и флягу. Нажав центральную кнопку хронометра, прочитал вспыхнувшие цифры и ответил стонущему напарнику:

      – Нет, Имбрг, всё-таки я верю ТА. Надеюсь, что пластинки сварились не все. Хочешь воды?

      – Ещё бы! Нам повезло несколько больше, чем кронгу.

      В темноте тяжело раненный зимбр потряс флягу, почмокал языком, но воду пить не стал. Воды осталось полфляги и, хотя пить очень хотелось, Имбрг решил оставить её молодому напарнику. Он понимал, что Зиндрик предложил ему воду исключительно из благородства и осознавал, что водой тут дело уже не поправишь – требовалась немедленная хирургия.

      – У нас осталось три банки еды, – заметил Зиндрик.

      – А тебе приходилось пробовать жареного кронга?

      – Я буду пробиваться в Зимму, – с горечью ответил молодой исследователь.

      Сквозь темноту, царившую в погребе заброшенного дома, Имбрг чувствовал тупую боль от сломанного колена, а во рту стоял липкий вкус приближающейся смерти. Этого зенита он уже не переживёт. Он тоже глянул на хронограф – до конца утреннего огня Солнца оставалось четыре киломига. Можно использовать навык остановки мозга и не мучатся от боли, но это было против его правил. Такой навык использовался зимбрами крайне редко и порицался, как проявление слабости и женственности. Ну, а уж исследователю дальних пустынь такой поступок явно был не лицу и Имбрг предпочёл терпеть боль до конца.

      – Послушай, Зимбрик, ты ещё молодой. Спасибо тебе за то, что вытащил меня из печки, но ты должен понимать, что ситуация страшная. Я умру – да, не перебивай. Я уже чувствую, что обуглились ткани. Слушай, я даже ещё не снял шлем – он прикипел к коже головы и вырезать я его не буду. И куртка тоже. По симптомам начинается ожоговое заражение, а у нас даже нет обезболивающего – всё взорвалось вместе с кораблём. Не помнишь, где лежал расщепитель органики?

      – Его тащил кронг.

      – Хорошо, значит, продержишься ещё несколько зенитов. Найдёшь кронга – снимешь с него расщепитель. Янасы живы?

      – До зенита оставалось два янаса из трёх, но у одного кто-то откусил все лапы – он только летает, – ответил Зиндрик.

      – Пустынные пауки?

      – Очевидно, что они. Их здесь много живёт.

      Немного помолчали. Имбрг уже не чувствовал шеи – она не поворачивалась, на неё давил пылезащитный шлем. Температура внутри погреба повысилась, и становилось