Помещик. Том 3. Ратник. Михаил Ланцов

его отдать? Чин по чину.

      – А ты уступишь?

      – Уже нет.

      – Вот мне о том люди мои и говорили. И предлагали взять Андрея в плен. Да и убедить принять постриг. А потом службу служить во благо Матери Церкви.

      – И кто же такой умный у тебя завёлся? – очень холодно поинтересовался Иоанн. – Пришли мне его. Будь добр. Очень я хочу поближе познакомиться с советчиками, что нашёптывают тебе воровство чинить и супротив своего Государя злодейства всякие творить.

      – Пришлю, – поникшим голосом ответил митрополит.

      – А что ты такой скисший? Ты разве не рад услужить своему Государю?

      – Рад, – подавленно ответил митрополит.

      – Не слышу?

      – Рад, Государь, – несколько бодрее произнёс митрополит и вымученно улыбнулся.

      – Радуйся. Радуйся, друг мой. Ибо я не поддался на увещевание злых языков. И остался верен дружбе с тобой. А поверь – врагов у тебя хватает…

      – Я… я даже не знаю, что сказать, – произнёс поменявшийся в лице митрополит.

      – Как узнали, что между нами пробежала кошка, так дня не проходит, чтобы мне ябеду на тебя какую ни принесли. Твои же люди и несли. И болтают почём зря. Оттого и веры им нет. Мню – подговорил их кто-то.

      – Вот мерзавцы…

      – Ничего не говори, друг мой, – по-свойски хлопнул по плечу уже весьма немолодого митрополита Царь. – У всех бывают минуты слабости. Но в тебе я уверен. Отбросив мелочную суету, если возникнет беда, ты поддержишь меня так же, как и я не пущу в сердце своё дерзновенного поклёпа и ябед пустых. Ибо только на том и стоим.

      – Конечно, Государь! – бодро заявил Макарий. – Можешь быть во мне уверен.

      – Вот и я о том думал, когда слушал навет злоязыкий.

      – Государь, я строго-настрого приказал своим людям не трогать Андрея. Но он сам к ним обратился за помощью. И я…

      – Ведаю о том, – перебил его Царь. – Ещё в декабре мне о том всё рассказали. Интересная задумка. И мне безумно любопытно узнать, что из всего этого получится.

      – И ты не серчаешь на самоуправство моего человека?

      – Пока рано об этом говорить, – ответил Царь, очень многозначительно подмигнув Макарию.

      Они прошли следующие шагов десять в полной тишине. Лишь митрополит тяжело дышал. Сказывался возраст и переживания.

      – Светлая голова, говоришь? – нарушил тишину Царь.

      – Светлая.

      – Чем же?

      – Образован славно. Мыслит непривычно. Подмечает то, что иные не замечали. Отец Григорий просил слёзно его себе в ученики. Сказывал, будто бы он сможет много пользы принести и Церкви нашей православной, и державе твоей.

      – А с ним по-хорошему ты не хотел поговорить? Или людей своих послать к нему да увещевать.

      – А…

      – Что?

      – Нет. Мне сказывали, будто он дик.

      – Брехали.

      – Но…

      – Ты мне не веришь? Я с ним разговор вёл. Очень рассудительный муж. Но ныне более его не трогай. Совсем не трогай. Даже если пожелает постриг принять – ко мне отправляй. Узнаю, что шалишь, – осерчаю.

      – Да, Государь, – охотно кивнул митрополит.

      – Тебе