Электрический бал. Михаил Жарчев

более всего, – продолжил иностранец, – я прославился талантом исполнять чужие желания. Ах, желания-желания! Шаткая лестница, подъём по которой ведёт на самое дно бездны. Последнее время я, признаться, поиздержался и отправился в Россию, так как жизнь у вас стоит не в пример дешевле, чем в иных развитых странах. Ах, Россия! Словно широченная река Стикс, текущая между двумя берегами – Европой и Азией. Да и во времена сумятицы в головах люди, за неимением чего иного, всё чаще начинают тянуться к помощи потусторонних сил.

      – Но как, чёрт побери, вам удалось завладеть моими патронами?

      – Не в моих правилах рассказывать секреты фокусов, но отчего-то мне кажется, что я вам должен. Итак, когда я нашёл вас, вы только отходили ото сна. Одно это дало мне преимущество. L’élément de surprise, как говорится. По жёлтым пальцам я сразу опознал в вас курильщика и поспешил предложить ароматную папироску, от которой вы, к удивлению моему, отказались. Это всё усложнило, ведь займи вы руки… Впрочем, дым и так не давал вам покоя, укрывая, вдобавок, от взгляда мои действия под вашим услужливо распахнутым сюртуком. Потом эта чепуха про поезд, в которую вы не только с удовольствием уверовали, но и сами себе выдумали заговор с террористами и бомбой. Мне лишь оставалось подкидывать время от времени поленья в костёр, который разгорался в вашей голове. Да и к тому же нет ничего проще обдурить излишне самоуверенного человека.

      – Не верю! – проревел басом Победоносцев. – Ни единому слову не верю! Должно быть, вы обобрали меня, пока я спал!

      – Я не только ссыпал патроны себе в ладонь, но и прощупал инициалы, выгравированные на револьвере. И тут меня осенило, не тот ли вы Победоносцев. Нет, не обер-прокурор Синода, конечно. Но его однофамилец, столичный назначенец, приезда которого ожидает вся Москва? Случалось мне недавно поправлять финансы в Карлсбаде, где как вам известно, скучает пол-империи. Так там все москвичи были очень уж обеспокоены вашим назначением на пост отбывшего в столицу и всеми нежно любимого генерал-майора Козлова. Только о том и судачили, представьте себе.

      Краска залила лицо Победоносцева. Он почувствовал невыносимую слабость и размяк на диване. Револьвер лежал теперь на столике, чернея пустым барабаном.

      – Что же их так беспокоит?

      – Принципиальность ваша. Неподкупность. Честность. Даже трезвость ваша им кажется чуждой. Но более всего их интересовало, за что же вы так впали в немилость, что вас отправили подальше от императорской семьи. И на этот счёт, смею заметить, предположения высказывались самые разные.

      – И какие же?

      – О, это вы в скорейшем времени узнаете сами. Я же более всего не хочу прослыть распространителем слухов.

      – Я не могу отделаться от чувства, что вы продолжаете копаться внутри меня своими бледными пальцами, – процедил Победоносцев. – Вы шарлатан и карманник. Вас арестовать следует!

      – О, как мы хотим, чтобы всё было в нашей власти! – проговорил Дюпре, ничуть не смутившись. – Хотя не можем порой уследить и за собственной подмышкой.

      Виктор Георгиевич до боли сжал челюсти. Парировать