Чокнутая будущая. Тата Алатова

я его прибила намертво. Зря, что ли, срезала.

      – Привет, – прочирикала я, отгоняя видения о моей трагической смерти, и выпятила грудь. – Красный – очень раздражающий цвет, верно?

      Он снова растерялся, не зная, напрашиваюсь ли я на комплимент или чего вообще от него ожидаю. Вряд ли ему пришло в голову, что просто начала надоедать ему прям с порога.

      – Тебе идет, – вежливо сообщил Антон. – А гроб не дам, так Лехе и скажи.

      – Так и скажу, – заверила я преданно, широко улыбнулась, искренне надеясь, что на зубах не осталась пронзительно-кровавая помада. – Отличный вечер для стейка с кровью и терпкого красного вина. Полагаю, испанского. Ты танцуешь фламенко?

      Не знаю, что с этим человеком, честно вам скажу.

      Может, последствия сотрясения или родовой травмы?

      Он то и дело застывал, подолгу глядя на меня.

      Как двоечник на сложную задачу по физике.

      – Никакого вина, – наконец объявил Антон. – Я же обещал, – тут он тонко улыбнулся, выбрасывая в воздух невидимую, но легко читаемую табличку «сарказм». Это было хорошо. Не люблю людей, которые язвят незаметно. – Я же обещал угостить тебя шаурмой.

      Ах вот к чему эта табличка. Ничего он не обещал, я сама предложила.

      Может, муж мой и прав и я специалист по надоеданию.

      Топ-менеджер.

      – Экономишь на свежей родственнице? Могу тебя понять. Вкладываться в Алешиных жен мало смысла – уж больно шустро мы сменяемся. Ладно, пиво и шаурма – это не мясо и вино, конечно, но что поделать. Гроб-то нужно как-то выклянчить.

      – Как? – ровно с моими кроткими интонациями задал Антон тот же вопрос, который я задавала Алеше раньше.

      – Пиявочным методом, – ответила я глубокомысленно. – Пойдем, по дороге расскажу. Тебе не понравится.

      Глава 6

      – Мирослава, – спросил Антон, когда мы длинным непарадным коридором направлялись к служебному выходу, – а ты часто собираешься здесь появляться?

      Я шла перед ним и…

      Я вот сейчас скажу как, а вы сочтете меня легкомысленной девицей, если уже не сочли. Бабушка говорила, людей хлебом не корми, а дай посудачить.

      Что ж, судачьте на здоровье: я плыла прямо перед Антоном, плавно покачивая бедрами.

      Не то чтобы у меня были какие-то выдающиеся бедра и я спешила поделиться ими с миром.

      И не то чтобы я боролась за свою профессиональную честь – сказали карты, что быть роковой страсти, так извольте, милый Антоша, соблазняйте меня быстрее.

      Просто в этом платье невозможно ходить просто так. Оно не для этого было предназначено, понимаете?

      Назвался груздем, полезай в кузов… и всякое такое.

      А что там спросил Антон? Как часто я собираюсь появляться в его похоронном бюро?

      Вообще не собираюсь. Но к чему человека так сильно радовать, вдруг у него сердце слабое?

      – Каждый день, а что? – отозвалась я рассеянно, размышляя, не слишком ли широка амплитуда у моего покачивания и не пора ли уже вспомнить о девичьей гордости.

      – Мирослава,