Москва и москвичи. Владимир Гиляровский

индейца нашли убитым в квартире. Все было снаружи в порядке: следов грабежа не видно. В углу, на столике, стоял аршинный Будда литого золота; замки не взломаны. Явилась полиция для розысков преступников. Драгоценности целыми сундуками направили в хранилище Сиротского суда: бриллианты, жемчуг, золото, бирюза – мерами! Напечатали объявление о вызове наследников. Заторговала Сухаревка! Бирюзу горстями покупали, жемчуг… бриллианты…

      Дело о задушенном индейце в воду кануло, никого не нашли. Наконец, года через два явился законный наследник – тоже индеец, но одетый по-европейски. Он приехал с деньгами, о наследстве не говорил, а цель была одна – разыскать убийц дяди. Его сейчас же отдали на попечение полиции и Смолина.

      Смолин первым делом его познакомил с восточными людьми Пахро и Абазом и давай индейца для отыскивания следов по шулерским мельницам таскать – выучил пить и играть в модную тогда стуколку… Запутали, закружили юношу. В один прекрасный день он поехал ночью из игорного притона домой – да и пропал. Поговорили и забыли.

      А много лет спустя, как-то в дружеском разговоре с всеведущим Н. И. Пастуховым, я заговорил об индейце. Оказывается, он знал много, писал тогда в «Современных известиях», но об индейце генерал-губернатором было запрещено даже упоминать.

      – Кто же был этот индеец? – спрашиваю.

      – Темное дело. Говорят, какой-то скрывавшийся глава секты душителей.

      – Отчего же запретил о нем писать генерал-губернатор?

      – Да оттого, что в спальне у Закревского золотой Будда стоял!

      – Разве Закревский был буддист?!

      – Как же, с тех пор как с Сухаревки ему Будду этого принесли!

      Небольшого роста, плечистый, выбритый и остриженный начисто, в поношенном черном пальто и картузе с лаковым козырьком, солидный и степенный, точь-в-точь камердинер средней руки, двигается незаметно Смолин по Сухаревке. Воры исчезают при его появлении. Если увидят, то знают, что он уже их заметил – и, улуча удобную минуту, подбегают к нему… Рыжий, щеголеватый карманник Пашка Рябчик что-то спроворил в давке и хотел скрыться, но взгляд сыщика остановился на нем. Сделав круг, Рябчик был уже около и что-то опустил в карман пальто Смолина.

      – Щучка здесь… с женой… Проигрался… Зло работает…

      – С Аннушкой?

      – Да-с… Юрка к Замайскому поступил… Игроки с деньгами! У старьевщиков покупают… Вьюн… Голиаф… Ватошник… Кукиш и сам Цапля. Шуруют вон, гляди…

      Быстро выпалил и исчез. Смолин переложил серебряные часы в карман брюк.

      Издали углядел в давке высокую женщину в ковровом платке, а рядом с ней козлиную бородку Щучки. Женщина увидала и шепнула бороде. Через минуту Щучка уже терся как незнакомый около Смолина.

      – Сегодня до кишок меня раздели… У Васьки Темного… проигрался!

      – Ничего, злее воровать будешь!

      Щучка опустил ему в карман кошелек.

      – Аннушка