На острие меча. Вадим Поситко

посерьезнел, приложил пальцы к губам.

      – Ты осторожнее со словами, уважаемый. Море таких шуток не любит.

      И словно подтверждая его слова, на горизонте всплыла полоска земли, а следом, будто вынырнув из нее, возник пока еще плохо различимый по цвету парус. Он быстро приближался, двигаясь им наперерез.

      – Земля! Корабль! – запоздало выкрикнул проревс – матрос, в обязанности которого входило первым оповещать о встречных судах.

      Между тем парус увеличивался в размерах, и скоро стало очевидно, что их два, кроваво-красных, туго наполненных ветром. Кезон приставил ладонь ко лбу, всмотрелся – яркое солнце отражалось от водной глади, слепило глаза – и разочарованно покривился.

      – Не могу разглядеть эмблему на флаге, – сказал он, обращаясь к Эвмену.

      Тот, не менее пристально следивший за приближающимся судном, неуверенно пробормотал:

      – Кажется, это пентера. И, вероятнее всего, боспорская.

      – Все на весла! – отдал команду капитан, и «Олимпия» ожила.

      Гребцы загремели уключинами и деревом, послышались нервные голоса, и вскоре оба борта биремы напоминали ощетинившегося иголками ежа. Ощетинились копьями и выстроившиеся на мостиках носа и кормы воины охраны. Глядя на них, Кезон мрачно ощупал свой кинжал. Слабое оружие в серьезной схватке, но уж лучше такое, чем вообще ничего. Он повернул лицо к греку.

      Тот стоял, нервно вцепившись в фальшборт, и скрипел зубами:

      – Принес их Борей на нашу голову! За что мне это?!

      – Так, может, все еще обойдется? – осторожно заметил Кезон, сам не особо веря в то, что говорит.

      Эвмен отрицательно мотнул кучерявой головой.

      – Не обойдется. Смотри, как летит! Ну, прямо ястреб на добычу!

      Пентера, вспенивая воду, уверенно шла на сближение. С ее борта прозвучал высокий и грозный рев трубы, полетел над морем и растворился в прозрачном воздухе, наполнив его тревогой и безысходностью.

      – Требуют остановиться! – прокричал с кормы капитан.

      – Не дождутся! – со злостью бросил торговец и с удивительной для своего немалого веса прытью поспешил к нему. Катастрома между скамьями гребцов жалобно заскрипел под его сандалиями.

      Кезон остался на месте. Его пальцы непроизвольно сжались на рукояти кинжала, глаза сузились, сосредоточившись на чужом корабле, но сознание оставалось ясным, а расчетливый ум уже вырабатывал возможные варианты действий на ближайший час. Впрочем, вариантов было немного: сражаться и умереть либо позорно прыгнуть за борт и утонуть в бездонных водах Понта Эвксинского. В любом случае конец был один – смерть. Вот только смерть с оружием в руках выглядела предпочтительней, поскольку именно такая была достойна мужчины.

      Тем временем пентера продолжала пенить воду и уверенно сокращать расстояние, но и «Олимпия», подталкиваемая веслами, заметно ускорила свой ход. Их разделяло не больше стадия, когда рев трубы во второй раз разорвал пространство. Рядом с Кезоном кто-то громко выругался:

      – Дунул бы лучше себе в ухо, осел!

      Ему ответил