На острие меча. Вадим Поситко

что променяли славу своих предков? На дорогие одежды и красивые камешки в сундуках! Пьют, набивают брюхо, а в перерывах только и думают, как бы половчее надуть заезжего торговца. Ну, как можно уважать такой народ?!

      – Ты хочешь знать мое мнение? – полюбопытствовал Лукан, заинтригованный таким откровенным и неожиданным излиянием спутника.

      – Было бы интересно услышать.

      – Великие народы всегда останутся великими, как бы низко ни пали их потомки. До греков и рядом с ними были и другие достойные восхищения цивилизации – Египта, Персии, Карфагена. И где они сейчас? В прошлом. Все, что создали ТЕ греки, – это исключительно их заслуга. Ну а как распорядилось наследством новое поколение, останется на его совести.

      Кезон рассмеялся:

      – Вот я и говорю: распорядились в наилучшем для себя, любимых, виде. Однако надо отдать им должное, за последние десять лет порт вырос раза в два. Да и не только порт, сам город.

      – Ты уже бывал здесь раньше?

      – Приходилось. И всякий раз поражался двум вещам: беспечности и жадности горожан. – Кезон на мгновение задумался, затем поправился: – Даже не жадности, а какой-то особенной расчетливости. Они палец о палец не ударят, если это не принесет им хоть какую-то выгоду.

      Лукан заинтересовался еще больше:

      – И чем это может помешать нам?

      – Да ничем, – буркнул его спутник. – Общих дел у нас с местными греками нет. Другие задачи.

      – Даже не знаю, радоваться этому или нет. Я бы не отказался познакомиться с городом поближе. Когда еще выпадет такой случай!

      Кезон посмотрел на небо, на глаз прикинул расстояние до причалов порта и заявил:

      – Что ж, такая возможность будет. На эту ночь нам в любом случае нужно найти какой-нибудь гостиный двор.

      – Желательно не первый попавшийся, а приличный, – внес поправку Лукан. – Я хочу выспаться. И думаю, это не помешает нам обоим.

      Собеседник промолчал, но появившаяся в его бороде кривая ухмылка, которая весь этот месяц так раздражала Лукана, красноречиво говорила о том, что он вовсе не прочь понежить свое тело на свежем белье.

      Между тем корабль подходил к доку. Ведомый опытной рукой лоцмана, он легко встроился в свободное место у причала, и суетившиеся на нем люди бросили на палубу канаты. Моряки закрепили их и, когда судно надежно пришвартовалось, убрали створки в борту. Лукан наблюдал, как на каменные плиты причала сбрасывают дощатый трап, и ловил себя на мысли, что уже начинает сожалеть о том, что это путешествие подошло к концу. В море все было понятно и предельно просто; сейчас же перед ним лежал незнакомый город, с совершенно чужими по языку и духу людьми, с чужой культурой и обычаями, да что там говорить, если даже воздух, пропитанный местными запахами, казался чужим. И это не был страх перед неизвестным или же неуверенность в себе. Это было что-то другое, что трудно поддавалось объяснению. Первый раз в своей жизни он оказался так далеко от дома, а впереди маячила перспектива еще более разительных перемен.

      Кезон