Темные проемы. Тайные дела. Роберт Эйкман

велик, – кое-как нашлась я с ответом. – Ну, ты заходи…

      И она вошла.

      – Вместо него купила коттедж на Кикладских островах.

      – Чтобы работать там?

      Она кивнула.

      – Разумеется, это было недешевое жилье. Но отец оставил мне куда больше, чем я от него ожидала.

      Я пробурчала в ответ нечто невразумительное.

      Устроившись на большом диване, Салли поднесла руку к лицу и посмотрела на меня через пальцы.

      – Мел, я бы хотела, чтобы ты переехала и осталась жить со мной. Правда, чего тебе здесь торчать? Ты – птица вольная, так будь же моей гостьей.

      Психологи, вспомнила я, обнаружили, что относительная неполноценность женщин в том, что считается «сугубо интеллектуальной сферой», обусловлена тем, что еще в детстве их любознательность всячески подавляли.

      – Спасибо, Салли. Но я вполне счастлива здесь, знаешь ли.

      – Будь честна, Мел. Это ведь не так.

      – Нет. Не счастлива.

      – Ну что ж?..

      Скорее всего, однажды я приму это предложение.

      Мертвые идут!

      Джеральду никогда не давили на слух церковные колокола, но тот памятный вечер в Холихэвене заставил его пересмотреть свое мнение. Хотя он пробыл в этом городе всего ничего, звон уже начал действовать ему на нервы.

      Он слишком хорошо осознавал опасности, связанные с женитьбой на девушке на двадцать четыре года моложе его самого, чтобы усугублять их обычным медовым месяцем. Странная сила любви Фрины унесла их обоих от прежнего «я»: прежний бессистемный и непринужденный подход к жизни у Джеральда сменился почти архитекторской сметкой в вопросах построения семейного счастья. Фрина, прежде казавшаяся холодной, разборчивой девушкой, теперь была согласна на все, лишь бы он был рядом.

      – Если поженимся в июне, медовый месяц придется отложить до самого октября, – сказал ей Джеральд и пояснил с серьезной улыбкой: – Если бы мы встречались дольше, я бы успел расквитаться с делами. Увы, пока что они приковывают меня к месту. – Он ничуть не приукрасил свое положение на работе – потому что оно было менее влиятельным, чем он внушал Фрине. Да и в их случае было бы невозможно встречаться дольше, ибо то, что называется «период ухаживаний», началось для них в день знакомства – то есть менее чем за шесть недель до дня их свадьбы.

      – «Деревня, – процитировал Джеральд, когда они с Фриной садились в пригородный поезд на захолустной станции-развязке, – это, если верить молве, такое место, откуда можно дойти до самой лондонской Ливерпуль-стрит – но только к старости…» – Уж теперь-то он имел право шутить о возрасте – хотя, пожалуй, пользовался этой привилегией слишком уж часто в последние дни.

      – Чьи это слова? – полюбопытствовала Фрина.

      – Бертрана Рассела.

      Ее глаза, огромные на крошечном личике, уставились на него.

      – Правда, – с улыбкой подтвердил он.

      – А я и не говорю, что неправда.

      Она продолжала смотреть на него. В старинном купе горела романтичная газовая лампа, и в тусклом свете он не разглядел, улыбается