Бессрочная осень. Владимир Павлович Винник

место выбрали для житья.

      – А я здесь на отдыхе, через три дня уже улетаю. Ну что, Серж? Попробуем еще разок запустить, вроде как цел и не вымок. Давай, ты беги к воде с леской, а я подниму и выброшу на ветер.

      Мы разошлись. Я подбросил модель, и потоком в воздухе эту оказию подняло вверх. По-мальчишески радуясь вместе с Сержем этому зрелищу, начинаю высказывать свои мысли вслух:

      – Мы тоже, бывало, на полянке как запустим – радости, аж слеза прошибает. Смотри, Серж, куда его ветром бросает, так ты заходи, поворачивай напротив, и тогда он не упадет…

      – Я знаю.

      – Ну, я, наверное, пойду, Серж!

      – Мы сейчас тоже уходим.

      Мы, укротив «Воздушного змея», смотав леску, направились к его сестре. Серж представил нас друг другу, и на мое приветствие она, приподняв с глаз темные очки, молча кивнула головой. Молодой женщиной оказалась девушка Наташа. Несмотря на то, что немало времени они проводили у моря, на ней не было южного тропического кофейного загара. Полулежа в кресле, она от солнечных лучей спасалась зонтом. От плеч и рук до колен она прикрывалась легкой ярко-желтой тканью.

      – Нам пора, Наташа, – обратился к ней Серж. Она молча встала с кресла, показав всю себя в одном купальнике. У нее было великолепное маленькое тело, еще по-детски нежное лицо. Вся ее красота гармонично вписывалась в этот оазис на берегу моря. Единственно, что не шло ей, так это мундштук с сигаретой, который держала в одной руке. Поправив шляпку-панамку на своей короткой стрижке с русыми волосами, от груди вокруг бедер обмотала себя желтой тканью и, взяв в руки сланцы, молча, не спеша пошла на набережную.

      Сложив кресло, мы пошли за ней.

      – Наташе сколько лет? – спросил я.

      – Двадцать, она учится в пединституте, а я в восьмой класс перешел, мне четырнадцать…..

      Мы вышли на набережную. Она все время шла на несколько шагов от нас впереди, будто специально давая собой любоваться, компенсируя этим свою молчаливость и неучастие в нашем мужском разговоре.

      – Жарко! Пить что-нибудь будете, угощаю.

      – Нет, лучше мороженое.

      – Ну, давай мороженое.

      – Нам с Наташей по две мороженки. По одной сейчас, а вторую дома, с чаем.

      – Мороженое с чаем! – удивился я. Извращение какое-то.

      – Наташ! – с насмешкой надо мной обратился к сестре, идущей впереди нас. Она не отреагировала на его обращение, вроде как не слышит.

      – Да ладно тебе! С чаем, так с чаем! По мне так ешь хоть с хреном.

      – Вы что правда ни разу не пили чай с мороженым? – с его лица ни сходила насмешка. У нас дома попьем, я приглашаю Вас!

      – А сестра! согласна с тем, что ты приглашаешь в дом постороннего человека?

      – Да, согласна! Мы ведь уже познакомились хорошо, значит не посторонний, – решил за двоих, поражая своей простодушной логикой.

      – Ну, хорошо! Иди, бери свое мороженое к чаю.

      Дал ему деньги. У первой же по пути мороженщицы, они тут на каждом углу в жару, взял мороженое и, довольный, дал мне и сестре по мороженке…