Несерьезные отношения. Марья Коваленко

с Бояриновым теперь казалось, что вся моя предыдущая сексуальная жизнь – невинный петтинг.

      Я и представить раньше не могла, что способна завестись от грубого мужского напора. От бессилия, когда наглые руки сминают тело, а опытные губы превращают мозг в желе. Никогда не была для мужа такой влажной, какой стала всего за пару минут жесткой ласки у стены.

      Горько было от таких открытий. В соседней комнате спала дочь, а я каталась по кровати, пытаясь найти удобную для сна позу, и гнала неправильные мысли из головы.

      Бранила себя за слабость.

      Как мазохист окуналась в воспоминания.

      И снова гнала некоторые прилипчивые, слишком пошлые образы.

* * *

      Первый закон природы – «За все нужно платить» – сработал на мне безотказно.

      Утром в зеркале отразилось самое настоящее разбитое корыто. Словно секс был не во сне, а в реальности, волосы напоминали воронье гнездо. Под глазами залегли тени. А цвет лица с «загар московский зимний» сменился на «болезненный серый».

      Такую «красавицу» никто не стал пытать в садике, почему Маша отсутствовала целых два дня. Мой собственный босс, директор школы, утром прошел мимо, словно не узнал. А ученики вели себя удивительно смирно.

      Никто не изображал обострение склероза, не просился в туалет каждые пятнадцать минут и не ныл из-за домашнего задания.

      Если бы день до конца прошел так же спокойно, наверное, можно было бы порадоваться за себя. Но, как только я вернулась домой, в гости нагрянула Валя.

      – Еле докостыляла до тебя. Хорошо, лифт работает, – с одышкой произнесла она и рухнула на обувную полку в коридоре как подкошенная.

      – Позавчера ты и стоять без поддержки не могла. Успех налицо!

      Пока подруга не спарилась, я помогла ей снять пуховик, шапку и сапожок, один-единственный, со здоровой ноги.

      – У меня мотивация знаешь какая? Ого-го! Три мелких засранца, которые привыкли, что мама им в попу дует. И Колька, у которого то понос, то гастрит, то что-то чешется. И СИЗО не помеха. – Валя махнула рукой и вдруг заулыбалась. – Хорошо хоть Бояринов согласился за дело взяться. Глядишь, и освободят моего упыря. Будет дома кровь пить.

      – Я очень за тебя рада.

      Так и подмывало спросить, как она уговорила адвоката, но одной бессонной ночи было вполне достаточно.

      – Вижу. Аж бледная вся. Как моль.

      Валя взглядом-сканером прошлась по мне и остановилась на комоде, что стоял рядом с тумбочкой.

      – О! Лёнчик заходил?! – Она взяла так и не раскрытый конверт. Повертела его перед своим лицом. – Алименты решил платить? Или снова отсрочку клянчит?

      – Лучше бы отсрочку.

      Я забрала из рук подруги конверт и положила обратно.

      Видеть его не могла, а открыть так и не решилась. Это, конечно, было глупо. Страусиная политика еще никого не спасала. Но после нашего некрасивого развода любое упоминание о бывшем муже жалило слишком больно.

      Очень хорошо я помнила, как нелегко было учиться жить одной. С каким трудом придумывала объяснение для дочери. И выскребала последние