Донбасский декамерон. Олег Измайлов

* *

      Пока перезаряжали батареи в акустических антиловушках, стал слышен шум прибоя, а невдалеке нестройный стрекот одиночных выстрелов. Все знали, что война давным-давно окончена, но на лицах читалось любопытство.

      Панас, скорее всего вовсе не умевший молчать, шумно высморкался и издал смешок:

      – Это тут рядом, между Качей и Андреевкой, бьют бакланов и чаек – слишком много развелось. Районный экодоктор посчитал необходимым подсократить их поголовье. А то, верите ли? – просто тучи! Да-с, именно тучи-с.

      Н-да. Извините за словоёрсы – дурацкая привычка кривляться. Но ведь вы, голубушка Донна, повествуя о культурном фоне вашей малой родины, позабыли рассказать о том, что она породила российскую фабрику грёз. Нэспа?

      – Никакая я вам не голубушка, – рассмеялась Донна.

      Панас тонко улыбнулся – мол, оценил юмор и отсылку к Ильфу и Петрову.

      Донна продолжила, обращаясь к Палычу:

      – Это он намекает на Ханжонкова, родился у нас под Сталино-Дмитриевском такой себе казак, которому скучно было тянуть офицерскую лямку, вот он и подался в бизнес, а главнейшим из них он почитал для нас всех кинематограф.

      – Расскажите, я только обрывки слыхал, – пыхнул трубкой Палыч.

      Донна скрестила руки на коленях и начала рассказ.

      История о казаке с бульвара Капуцинов

      – Биография Ханжонкова и сама могла бы лечь в основу кинокартины, но вместо этого он сам снимал кино, занимался прокатом новых лент, устраивал киностудии и заботился о том, чтобы Владимир Ленин на полном серьёзе мог сказать о том, что «из всех искусств для нас важнейшим является кино». Ханжонков родился на хуторе своего отца, донского сотника за сорок лет до Октябрьской революции. Сегодня это поселок Нижняя Крынка, в 20 километрах восточней Донецка. Хотя тогда это была земля Области Войска Донского, будущий Донбасс уже властно предъявлял на нее свои права. И ничего удивительного не было в том, что сын казачьего сотника, выросший на этой земле, отличался повышенной предприимчивостью. С этого начинались многие донбасские карьеры.

      Начало жизненного пути у Ханжонкова было стандартным. Хуторское детство, гимназия в Ростове-на-Дону, служба в престижном Донском 1‑м казачьем полку, который был расквартирован в Москве. Служил Александр Алексеевич, судя по всему, исправно, но к 1905 году носил погоны хорунжего. По-современному это примерно общевойсковой лейтенант. И ему было ясно, что без связей и средств сделать хорошую военную карьеру не удастся.

      Кто его знает, как распорядилась бы судьба, ведь на носу была уже Первая русская революция, а сам он воевал в Японии, на той самой незнаменитой и непопулярной войне, которая принесла России столько горя. Но однажды нелегкая в Ростове занесла Ханжонкова в «биограф», как тогда иногда называли кинотеатры. Из кинозала на Большой Садовой молодой казачий офицер вышел с мыслями о будущем. Как он сам писал позже, «я вышел на улицу опьяненный. То, что я видел, поразило меня, пленило, лишило