Холодное блюдо. Павел Александрович Ганжа

просветление. Посему следует состояние усугубить…

      Усугубил. Затем еще раз усугубил.

      Наконец кое-какие изменения в душе осуществились. Сомнения не исчезли, но поблекли, что ли. Выцвели. Все же стакан коньяка – не фунт изюма. Бесследно не переваривается. Определенное мнение по поводу сделки и потенциальной угрозы со стороны компаньонов у Артема так и не сложилось, однако отпустило. Проблема стала казаться не столь острой. Ну, обидятся друзья, проклянут. Авось потом простят. А не простят, нам трын-трава. Не хуже, чем зайцам на поляне.

      И вообще срастется как-нибудь. Урегулируется, наладится. Правильно?

      Рукотворные звезды, опоясывающие темные бетонные туши домов, согласно моргнули.

* * *

      – Долботроны!! Дебилы!! Недоделки!!

      Серега Величев брызгал слюной и орал так, что не только заглушал играющую в кафе музыку, но и вызывал слабую дрожь хрустальных бокалов. А заодно – в коленках Кривого и Чалдона. Впрочем, причина тремора нижних конечностей пацанов крылась отнюдь не в зычном голосе бригадира. Оба – тертые калачи – жизнь повидали, слыхали вопли и покруче. Причина утопала в правой величевской руке и упиралась холодным черным кругляшом в потный лоб Чалдона. А мгновение назад в бездонную глубину вороненого ствола заглядывал Кривой. И глубина его совершенно не вдохновила. Вкупе с толстым пальцем, ласкающим спусковой крючок, она пугала и завораживала, заставляла думать о вечном. Например, о красивом мраморном памятнике на аллее Славы. От подобных размышлений поневоле дрожь пробьет.

      Пока Чалдон бодался со стволом «беретты», Никитин стоял столбом, боясь пошевелиться, и молил всех богов и демонов сразу, чтобы у Величева не сорвало крышу и он не надавил на крючок. В подобной ярости Кривой «бригадира» видел дважды, и оба раза венчались кровью и похоронами. Своих же пацанов закопали. И сейчас – переклинит, нажмет на спуск, и поминай хорошего парня Андрюху Никитина.

      Судя по обильному потоотделению и ошалелому взгляду, Чалдон размышлял на схожие темы.

      – Тебе башку прострелить? – неожиданно сбавил тон Величев. Поинтересовался спокойным голосом, так обычно просят собеседника передать солонку, лишь в глазах мерцали искры гнева, но от этого стало только страшнее.

      – Не-е, – еле слышно прошептал, точнее – прошелестел одними губами Чалдон.

      – Тогда тебе? – Пистолет уперся в никитинскую щеку.

      Кривой промычал нечто отрицательное.

      – Не хочешь? А почему?

      Ответа не последовало. Никитин был слишком занят тем, что гипнотизировал величевский указательный палец. Не дай бог, дрогнет.

      – У тебя же, типа, все равно башка пустая. Шесть сантиметров кости и пустота. Давай, заполню! Хоть что-то в мозгах останется.

      Кривой молчал, словно партизан на допросе в гестапо.

      – Отвечай, гнида, башку свинцом нафаршировать?

      – Не надо, – выдавил Кривой.

      – Почему не надо? Жалко, типа?

      Как