Диссертация. Марина Столбунская

с матерью. А та ударилась в слёзы, угрозы, запреты и убеждения.

      – Это же и твой ребенок тоже! Как можно его убивать?! – Галина Фёдоровна, как педагог, была женщиной высоконравственной и детолюбивой. – А потом, знаешь, как бывает: сделает женщина аборт, а после захочет родить, да не беременеет и так бездетной и остаётся.

      – Мама, о чём ты?! – заорала на неё Алевтина. – Это отродье насильника, мрази, вонючего животного! Я его ненавижу!

      – Доченька, милая, это ты сейчас так говоришь, а как увидишь его, маленького беспомощного крошку, сразу полюбишь. И ты же знаешь, что дети не в ответе за родителей, – твердила мать популярный в Стране Советов лозунг.

      Они долго и страстно спорили на эту тему, и побеждала зрелая мудрость. Хотя девушка всё-таки предприняла попытку избавиться от «зародыша», как она его называла. Была у неё всё знающая новоявленная подруга по работе, они обсуждали с ней варианты.

      – Нет, Алевтина, стучать по животу нельзя, это я тебе точно говорю. Одна моя знакомая случайно об угол стола ударилась, так сама чуть не померла от кровопотери. А его внутри убить – так резать будут, чтобы достать. Шрам знаешь какой останется? Только мужиков пугать. Вот я спрошу у сестры, она в аптеке работает. Тут надо лекарство, чтобы выкидыш вызвать.

      И достала, сердобольная, но не помогло. Правда, в больницу от него Алевтина всё же попала, а там спасли и её, и малыша, а опытная акушерка просекла, что дело нечисто.

      – Слышь, милая, ты это брось, – внушала она неопытной девушке. – Себя только попортишь. Смирись, выноси да роди. А вредить ребёнку будешь, так урода на свою шею повесишь. Не дело это!

      Алевтина и сама перепугалась. После лекарства её начало трясти, давление зашкалило, чуть голова не треснула. Смирилась, даже стала заботиться о питании, уж больно урода рожать не хотелось. Ведь мать не даст сдать «зародыша» в детдом.

      Девушка получила комнату в общежитии и встала в очередь на отдельную квартиру, мать свою жилплощадь обменяла на другой район города, чтобы закрыть тему пересудов раз и навсегда, а Сашке – бог судья, время всё расставит по своим местам. Насильник по городу промышлять не перестал, но только самые смелые девушки шли в милицию писать на него заявление. Или их находили бездыханными, с перерезанным горлом. Каждый раз, слыша о таком случае, Алевтина сжималась в комок и стискивала зубы, а вспоминая, что в её утробе сидит отродье маньяка, блевала.

      Родила легко, в середине мая. Чуял ребёнок, что злить мамку не стоит, и выпал из утробы, как ярмарочная куколка. Но оказался он мальчиком, и в его облике не читалось ничего от Раевских. А это был окончательный приговор. Материнской любви малыш мог не ждать. Казалось, что он это понимал. Другие младенцы заходились требовательным криком, а этот ничего не требовал, так, слабо просил. Мол, ну, может быть, ты смилостивишься надо мной, мамочка? А, нет? Ну ладно, я тебя понимаю.

      Младенец тянул маленькие ручонки, ожидая ответного объятия, чмокал губами и языком в поисках сиськи, но вместо маминого молока получал