Хирурги человеческих душ. Олег Владимирович Фурашов

что речь пойдёт не о неких скверных вещах, а о победе пианистки на Международном конкурсе имени П.И. Чайковского. Или на Международном конкурсе артистов балета и хореографов.

      – Ну-ка, ну-ка, Регина, я – весь внимание, – подвинулся к столу Алексей, готовый делать пометки.

      – Когда ночью этот… водил меня в туалет…

      – Давай-ка, до выяснения личности и для удобства, придумаем ему кличку, – предложил следователь. – Что тебе больше всего в нём запомнилось?

      – Запомнилось? Эта…, – порозовела Регина. – Руки везде совал…

      – Ну вот! Станем условно называть его… Рукоблуд.

      – Ка-ак?

      – Рукоблуд.

      – Ага. Поняла. Ночью этот… Рукоблуд отвёл меня в туалет. В нём есть как бы прихожая и кабинка. Всего одна кабинка. В туалете чисто, пол и стенки отделаны плиткой. Около умывальника висят два чистых полотенца. Над ними – красивое овальное зеркало в пластмассовой красной рамке. Там есть окно с решёткой. У окна стоят два стула, столик, а на столике – пепельница. А утром, когда я призналась офицеру кто такая, то снова захотела… по-маленькому. Туда меня водила милиционерша. Она меня отвела в другой туалет. Он рядом с тем, с первым. Второй туалет с двумя кабинками. Он меньше первого. Там грязно. В нём пол бетонированный. Стенки крашеные: синие внизу и белёные вверху. Никаких полотенцев нет, а кран с холодной водой течёт. Да! Первый туалет закрывается на ключ. И в него других пьяных при мне не водили. А второй не запирается снаружи.

      – Умничка! – щедро одарил похвалой Подлужный зардевшуюся горемыку.

      – И ещё, – потупилась девушка. – Когда Руко… Рукоблуд со мной делал… ну… это, то снимал с руки часы. Наверное, чтобы не царапались или не мешались. Точно не знаю. И положил их на столик. Часы у него такие красивые, большие, на браслете. Серебристые. И когда он делал… это, то я руками ухватилась за столик, чтоб не упасть. А часы на боку стояли. И на крышке у них написано: «Дембель 1975 – 1977». А остальное так, как я вам вчера говорила.

      – Здорово! – сжав правую руку в кулак, поднял большой палец руки кверху следователь. – Убедилась сама: стоит пораскинуть мозгами – и воз почти на горе. Что на горе, я, наверное, перебрал. До вершины – ой-ёй-ёй. И тем не менее, и тем не менее… Сейчас я твои показания запротоколирую. И наша дальнейшая программа такова. После допроса съездишь со своей мамой в амбулаторию живых лиц. Амбулатория – около Центрального колхозного рынка. С паспортом. Постановление на тебя уже у экспертов. Дальше. В четырнадцать ноль-ноль – к вытрезвителю. Одна. Без мамы. Я туда же подойду. Произведём осмотр. Настраивайся. И помни: не теряться и смотреть на меня.

      2

      Отпустив Платунову, следователь уведомил Двигубского о возбуждении уголовного дела по её заявлению. Начальнику отдела внутренних дел Буйнову о принятом решении Подлужный сообщил очно. По-военному рослый, предпенсионного возраста полковник от переживаний не полез на стенку, не застрелился и не загрыз живьём глашатая печальной вести. Он оседлал своё кресло и принялся вращаться в нём, как маленький