Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722–1735). Игорь Курукин

сброда людей. Ими начальствует персиянин хан, не имеющий ни малейшего понятия по этой части»[229]. Только в XVIII веке батареи у входа в залив не было.

      Рапорт Шипова от 29 декабря 1722 года рассказал о дальнейших событиях. Рештский визирь Мамед Али-бек ответил посланному для переговоров офицеру, что без шахского указа не может разрешить русским высадку. Оставаться на кораблях отряд Шипова не мог, и, «оставя визирские слова», в течение 8–12 декабря занял берег и выгрузил имущество. Но дальше дело не пошло: находившиеся в чистом поле солдаты и офицеры терпели «великие дожди и грязи», а везти провиант и прочие «припасы» восемь верст до города было не на чем.

      Мамед Али-бек стал собирать войско. Но тут, к счастью, подоспел выехавший из ставки Тахмаспа консул Семен Аврамов. Застав в Реште «смятение», он сумел упокоить перепуганных жителей и покинувшего было город визиря. Тот прибыл к войскам со свитой и поинтересовался, «есть ли собственно его величества указ о вступлении его для защищения Гиляни от бунтовщиков. Ибо если сие подлинно на таком основании, то ему легче будет в том ответствовать пред своим государем, что он пустил российское войско в Рящ». Полковник перед строем солдат «тот указ показал визирю, который, приняв его, поцеловал с великим почтением и возвысил над своею головой». В результате переговоров командир десанта лично явился в город и выбрал место для размещения своей команды. Отряд вступил в город: «Бесчисленное множество народа смотрело на идущих в

      преизрядном порядке и при игрании музыки наших солдат. Напротив того, наши удивлялись величине города, который вдоль и поперек простирался на пять верст мерою, а никаким не окружен крепостным строением»[230].

      Часть своих солдат Шипов оставил в Перибазаре, чтобы держать под контролем единственную дорогу к морю и охранять суда. Остальные были размещены в русском караван-сарае на краю города «между дорог Казвинской и Гилянской», быстро приспособленном к обороне. Предосторожности оказались не лишними – население не выражало особой радости, тем более что ему приходилось давать своих лошадей для перевозки имущества, а российские служивые валили окрестные деревья на дрова. В результате обыватели «ухоранивали» лошадей и арбы, а солдатам объявляли: «Мы вас не звали», – и принимали российские деньги «копейку за деньгу», то есть вполцены, считая их серебро низкопробным. Визирь же отнекивался, что жители-де его «не слушают». Силы Шипова таяли: в январе 1723 года в составе десанта находились 795 здоровых и 315 больных солдат и офицеров; боевых потерь не было, но от болезней скончались три офицера, капрал, 28 рядовых, профос и денщик[231].

      Несколько месяцев назад гилянская знать готова была на все, чтобы найти помощь против афганцев-завоевателей. Но со временем страхи поутихли – небольшое афганское войско было не в состоянии контролировать весь Иран. В занятом было им Казвине

229

Заметка о Персии в отношении политическом и военном // Военный сборник. 1860. № 6. С. 328.

230

Эти подробности имеются в составленном в последней четверти XVIII века описании похода 1722 года (см.: Муравьева Л. Л. Военно-исторический плакат XVIII в. о Персидском походе Петра I // Археографический ежегодник за 1961 г. М., 1962. С. 407–408; предыдущее издание: Описание похода государя императора Петра Великого к лежащим при Каспийском море персидским провинциям // Русский вестник. 1867. №. 4. С. 579), однако указанный ниже рапорт командира десанта их не упоминает.

231

См.: АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1723. № 8. Л. 9–12 (рапорт П. Шипова М. А. Матюшкину от 29 декабря 1722 года); РГАДА. Ф. 9. Отд. II. № 63. Л. 621–623, 672 об.