Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722–1735). Игорь Курукин

войска двинутся к нему и далее на запад. До него не дошло письмо Петра от 3 августа, в котором тот предлагал союзнику «поиск учинить» над Хаджи-Даудом или идти на соединение с сусской армией «между Дербени и Баки». Точными сведениями о местонахождении русских грузинский царь не располагал и в письме к Туркистанову от 4 октября сетовал: «Мы ныне в Ганджу… пришли и уже третьего человека к вам посылаем… А мы по сие время здесь стоим и не знаем, что делать, буде назад возвратиться, как возвратиться, буде же стоять, у чего стоять, По сие время никакова известия от вас не имеем». Петру же он писал, что идти к Шемахе не может, поскольку боится нападения своего противника – «кахетского хана», но надеется на приход царских войск и совместные действия по овладению землями до самого Еревана[170].

      Совместные военные действия требовали четкой координации, однако прямой «коммуникации» между Гянджой и русским лагерем не было – гонцы добирались по территориям, подчиненным враждебным местным владетелям. Обходной же маршрут через Кавказский хребет и Кабарду занимал месяц, поэтому известие о походе Вахтанга к Гяндже Петр получил от посланца Туркистанова только 19 сентября, когда на обратном пути подходил с армией к Сулаку[171].

      Возможно, Вахтанг боялся отдаляться от собственных владений, которым угрожали турки и соседний «кахетинский хан» Константин (он же Мухаммед кули-хан) – или, как заявил сын царя, Вахушти, медлил, «чтоб вывесть себя из сомнения у бусурманов», то есть опасался откровенно перейти на сторону России, ведь шах только что назначил его тебризским беглербегом и приказал «иттить войною на лезгов» (восставших лезгин)[172]. Но и Петр не смог двинуться ему навстречу – желаемого «случения» союзников так и не произошло.

      победное отступление

      Вышедшие из Дербента войска стали лагерем на берегу реки Рубаса (Миликента). Но в это время успехи сменились неприятностями. Спешно

      построенные корабли оказались «ненадежными»; многие из них «потекли», поскольку «конопать от погоды выбило», и их приходилось разбирать; такой приказ генерал-адмирал Ф. М. Апраксин отдал капитану фон Вердену 4 августа 1722 года[173]. О низком качестве ластовых судов сам Петр писал 5 августа из аграханского лагеря корабельному мастеру Филиппу Пальчикову[174]. 27–28 августа 13 груженных мукой судов из эскадры Вердена разбило штормом недалеко от Дербента. Судя по данным Кабинета, потери не были катастрофическими: из находившихся на судах 6384 кулей удалось спасти 5289, хотя и в подмокшем виде[175]. Хуже было то, что армия лишилась поддержки флота с моря. На состоявшемся военном совете только бригадир И. Ф. Барятинский и Дмитрий Кантемир выступили за осаду Баку. Остальные единодушно советовали остановить поход и только по прибытии эскадры капитана Ф. Вильбоа с провиантом «дойтить до Низовой всей армеи и до Баки»[176].

      Сохранившийся

170

Переписка на иностранных языках грузинских царей с российскими государями от 1639 по 1770 г. С. 142–143.

171

См.: Пайчадзе Г. Г. Указ. соч. С. 50; Маркова О. П. Указ соч. С.105–106.

172

См.: Армяно-русские отношения в первой трети XVIII в. Т. 2. Ч. 2. С. 9, 12.

173

Материалы для истории русского флота. Т. 4. С. 321, 324.

174

См.: РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. № 15. Л. 106.

175

См.: Там же. Отд. II. № 60. Л. 1046.

176

См.: Походный журнал 1722 г. С. 139–154.