Целитель. Двойная игра. Валерий Петрович Большаков

прикрывали собою арык – глубокую канаву с журчавшей водой. У мутного потока хватало сил вращать водяное колесо-чигирь, переливавшее влагу в ржавый желоб.

      Рядом, в уродливом одноэтажном здании, размещалась автостанция, напротив тянулось длинное сооружение барачного типа, увешанное разномастными вывесками – там и милиция пристроилась, и кишлачный совет, и еще что-то официальное.

      Но Исаева не замечала убогого прибежища советской власти, она разглядывала огромный дом, выстроенный на пригорке. Как феодальный замок, он возвышался над кишлаком – пышный дворец среди бедных хижин. Домина не прятался за дувалами, он нагло и кичливо выставлял напоказ добротную крышу из рифленого железа, затейливые арки окон, галерею с резными колоннами, прятавшую в тень веранду-айван. Из-за высокой каменной ограды выхлестывали черешни и туи, украшая скромный быт председателя колхоза им. К. Маркса.

      – Это там проживает гражданин Насриддинов? – неласково усмехнулся Ершов.

      – Там, – набычился Умар.

      – Надо будет зайти к нему в гости. Проведать трудягу!

      «Уазик» свернул в узкий переулочек, профырчал мимо обшарпанного ларька, где разливали керосин, и вскоре выкатился на ухабистую грунтовку, уводящую в предгорья Кураминского хребта.

      Дорога почтительно вильнула, обходя старый мазар10 с обрушенным куполом-гумбезом, и перед «бобиком» стеклянно заблестел широкий, но мелкий ручей.

      Водную преграду машина одолела сходу, подняв веера брызг, сверкающих на солнце, и тут же, словно вспугнутая птица, из-за прибрежных кустов выскочил худой, бледнокожий человек в одних штанах, рваных и засмальцованных, да и припустил бегом.

      – Это же Суннат! – заполошно воскликнул Рахимов.

      – Не может быть… – растерялся Умар, но его нога будто сама вдавила педаль газа в пол. – Крикни ему!

      Беглец запетлял, изнемогая, и Рустам, быстро завертев ручку на дверце, опустил стекло.

      – Сунна-ат! – крикнул он неожиданно тонким голосом. – Это я, Рустам! Да стой же ты!

      Суннат пошатнулся и упал в траву. Умар резко затормозил, нещадно пыля, и Рахимов выскочил из «бобика». Юсупов с Ершовым кинулись за ним грузной трусцой.

      Марина, выйдя последней, лишь покачала головой. Беглеца отличала не просто худоба – он был изможден, вызывая в памяти жуткие фото из лагерей смерти – впавший живот, ребра наружу, костлявые руки. Запаленно дыша, Суннат лопотал на узбекском, а в черных глазах все еще мерцал тающий испуг.

      Хмурый Умар помог ему встать на ноги.

      – Это Суннат Джураев, – он кхекнул, прочищая горло, и постарался завершить фразу ровным голосом: – Мы с ним в одной восьмилетке учились. Он бежал из папского11 зиндана… Тюрьма у Адылова такая, как у ханов или эмиров была!

      – Что ты, как переводчик, прямо… – пробормотал Суннат, смущаясь своего вида. – У меня по русскому всегда «четверки» и «пятерки» были…

      – И за что вас так? – участливо спросила Исаева.

      Глаза

10

Мазар – могила, скромный мавзолей. Священное место.

11

Пап – райцентр в Наманганской области, центральная усадьба колхоза им. В.И. Ленина, председателем которого являлся Ахмаджан Адылов.