Целитель. Двойная игра. Валерий Петрович Большаков

кивнула, выпрямляясь.

      – Едем!

      * * *

      За Ташкентом потянулись бескрайние зеленые поля и маки по обочинам. Даже не верилось, что на календаре – середина апреля.

      Правда, на перевале Камчик резко похолодало – сказывалась высота, а кое-где на безлесных склонах еще лежали ноздреватые шапки снега. Хмурые отвесные скалы словно вздыбились, наросли, закрывая полнеба, а в шаге от дверцы обрывалась пропасть, курившаяся туманами.

      – Даже стекла запотели, – озабоченно сопел Умар, водя тряпкой по лобовому.

      – Скоро потеплеет! – гарантировал Рустам.

      Юсупов взялся за руль обеими руками, и Марина отмерла.

      «Фу-у…»

      Путь вниз, в раздолье Ферганской долины, был куда веселее.

      «Уазик» бодро урчал, одолевая спуск, а по сторонам все радовало глаз – буйное разнотравье в долинах, целые луга красных тюльпанов, веселенькие рощи орешника и арчи на склонах гор, непроходимые заросли-тугаи вдоль бурливых речушек, а строй пирамидальных тополей издали отмечал кишлаки.

      Вскоре холмы разгладились в равнину, зеленую от посевов хлопчатника – ровные грядки-агаты уходили налево и направо, сливаясь в сплошные поля цвета арбузной корки. В междурядьях горбатились хлопкоробы, вороша кетменями9 подсыхавшую почву.

      – Умар, – девушка без устали вертела головой, поглядывая и вперед, и по сторонам, – мы прямо на базу?

      – Я бы предложил завернуть в Кизил-Палван, – сдержанно проговорил Юсупов. – Мой родной кишлак. Увидите здешнюю натуру…

      – Давай, – согласилась Исаева, внимательно наблюдая за Умаром в зеркальце заднего вида. Парень глянул – и затвердел лицом. – Давно там не был?

      – Больше года, – разлепил губы водитель. – В Кизил-Палване правит клан Насриддиновых. Это знатный род, а главный в нем – Карим-ака. Сволочь та еще…

      – Знать? – хмуро спросил Ершов. – В СССР?

      Рустам невесело рассмеялся.

      – Здесь свои порядки, Григорий, – серьезно проговорил он. – Снаружи – советский глянец, а внутри частенько продолжают жить, как до революции. Всей разницы, что нынешние ханы и баи вешают на грудь звезды Героев Соцтруда, да носят красные книжечки депутатов…

      – Как Адылов! – резко сказал Умар, сворачивая на проселок. – Карим Насриддинов – его верный опричник. У Карима меньше бойцов, чем у Ахмаджана, не такие связи в Ташкенте и Москве, но каждый вассал мечтает стать сеньором…

      – Бойцы? – Григорий заметно напрягся.

      – Бойцы, – хладнокровно кивнул Юсупов. – Аскеры! Накачанные дембеля, бывшие милиционеры или уголовники. Опасный сброд. Подъезжаем!

      Водитель кивнул за окно. Там, в окружении молодых топольков, расплывалось серое типовое сооружение, приземистое, с полукруглым верхом, сложенное из железобетонных панелей и блоков. А рядом, на обширном дворе, прямо на асфальте, лежал хлопок прошлогоднего урожая – гигантская усеченная пирамида из грязной ваты, разворошенная с краю, где копошились мужички в одних штанах да тюбетейках, набирая охапки «белого золота».

      Исаева проводила

9

Кетмень – нечто среднее между мотыгой и тяпкой.