Целитель. Спасти СССР!. Валерий Петрович Большаков

Альбина, когда доела всю запеканку. – Пойдем мы.

      – Ага! – сыто подтвердил Изя. – Спасибо, Лидия Васильевна!

      А я поежился, как от сквозняка. Что-то я не помню разговора «про девочек» в прошлой жизни! Уже, что ли, реальность меняется?..

      Закрыв за ребятами дверь, я покрутился по квартире, как Иван-царевич в поисках того, не знамо, чего, и отправился к себе.

      Поздно уже. Родители остались посидеть перед телевизором, а детям пора баиньки.

      Притворив дверь своей комнаты, я оказался в тишине и одиночестве. Выключил верхний свет, оставив гореть слабенькое бра. За окном лила свое сияние луна, лучи фар подметали улицу, дома напротив прострочены вдоль и поперек желтыми квадратиками окон.

      Оглядывая город, отходящий ко сну, я чувствовал, что стрелка моих внутренних весов не пляшет больше, а подрагивает около нуля. Пока что всё выходило, как надо. Конечно, основные испытания впереди, да и совместить опыт пожилого человека с телом юнца будет сложновато. Придется заново принимать те правила игры, которые сложились между младшими и старшими, откопать в сундуках памяти полузабытый принцип «сяо»,12 закрепить его и не отступаться. Иначе – прокол, как у того шпиона, что выделялся «не нашими» привычками.

      Ученику дозволено болтать с одноклассниками, а вот запросто общаться с директором школы или с завучем – никак. Очень уж разные уровни иерархии. Дать подзатыльник малолетнему балбесу – это пожалуйста, а вот сделать замечание балбесу взрослому – ни-ни. Молокосос ты, потому что.

      С другой стороны, вынужденная почтительность – ничтожно малая плата за отменное здоровье и неиссякаемую энергию, за могучий метаболизм – и возможность жрать все подряд, не заморачиваясь проблемами лишнего веса или камешками в желчном пузыре. Замечательный бонус!

      Короче, все будет хорошо! Хотя и не просто. А разве уже прожитая жизнь была легка? Я же все помню – и службу в армии, когда меня комиссовали по ранению, и учебу, и кандидатскую, и свадьбу, и рождение дочки, и дачу, где мы вкалывали, как проклятые, обеспечивая картошку на зиму, и челночные мотания в Китай за тамошним барахлом, и Леночку с Наташкой…

      Воспоминание о Наташе вспыхнуло неожиданно яркой картинкой, и подростковый организм среагировал моментально, задействовав мощный подъем.

      Оглянувшись на дверь, из-под которой пробивался свет, я торопливо разделся, аккуратно складывая вещи на стуле, и быстро натянул на себя длинную, застиранную футболку, большую, не по размеру, но мягкую и удобную, как раз для спанья.

      Завтра с утра – к дяде Вове, сонно планировал я, застилая постель. Еще одно мое упущение, «меа кульпа»,13 как римляне говаривали…

      – Ты не спишь еще?

      Я чуть вздрогнул. В дверь заглядывала Настя в ночнушке.

      – Заходи, – загреб я рукой, – будь как дома!

      Прошаркав шлепанцами, сестренка гибко присела на краешек дивана.

      – Знаешь, – проговорила она затрудненно, – мне до сих пор приятно, что ты… ну, ты помнишь, когда вернулся? Ты…

      Настя не договорила, смущаясь. Я сел рядом, и осторожно обнял ее. Она вздрогнула, но тут же доверчиво

12

Почтительность к родителям и уважительность к старшим. Одно из главных понятий в конфуцианской этике и философии, важный компонент традиционной восточно-азиатской ментальности.

13

С латинского – «моя вина».