Целитель. Спасти СССР!. Валерий Петрович Большаков

квасом – желтую бочку «пришвартовали» рядом с кассами кинотеатра им. Луначарского, и дебелая продавщица в переднике наливала бокал за бокалом, кидая на блюдо липкую мелочь. Неподалеку пристроилась еще одна румяная тетка в белом халате. Она то и дело совала руку в фанерный ящик-термос, выкрашенный синей краской, и доставала из его холодных недр брикетики пломбира.

      В отдалении, на крыше Госбанка, угадывалась мощная стальная конструкция, удерживающая громадные красные буквы, складывавшиеся в лозунг «СЛАВА КПСС!» Поближе, прямо на вокзальной площади, крепко сидел огромный, тяжеловесный серп и молот, к которому пристыковали городскую доску почета.

      «Найди десять отличий между прошлым и будущим…» Да хоть сто! Только зачем? Достаточно и одной разницы – люди тут жили-были иные, чем сорок лет спустя. Я имею в виду не внешнее – одежду или прически, а внутренний настрой – лица первомайцев выражали спокойствие, уверенность или благодушие. Никаких тревог и страхов! Мне навстречу шли или обгоняли меня те самые «совки» – народ великой страны, знающий, что он непобедим.

      Я вернулся…

      Пройдясь по улице Революции, я свернул в проезд между магазином игрушек и рестораном «Южный Буг». Дальше открывался просторный зеленый двор, где пенсионеры забивали «козла» в изрезанные доски могучего стола, а бабушки отдыхали на лавочках, баюкая внуков в колясках. По центру двора стояли два старых трехэтажных дома, чья облезшая местами штукатурка смахивала на рваный халат – в дырах просвечивала красная кирпичная кладка. В доме, что слева, и обитал дядя Вова.

      Его догнал инсульт этой весной, он теперь почти не может ходить – правую половину тела парализовало. Дядька кое-как разработал руку, и таскается по квартире на костылях, волоча отнявшуюся ногу по полу. Так и будет мучиться до будущего года, до самых своих похорон…

      «А вот фиг вам! – ожесточился я. – И его вылечим!»

      Способность исцелять открылась у меня рано, лет в пять, как раз, когда мы с сестрой подхватили коклюш. Кашляли так, что чуть наизнанку не выворачивались. Вот тогда-то я впервые и заставил организм не болеть. И у меня получилось!

      Помню, как прижимал руки к груди сестрички, словно горчичники, а та куксилась и хныкала – жжется, мол, печет! Даже красные отпечатки ладошек оставил. К вечеру они сошли, а Настя больше не кашляла.

      Я был умный мальчик, поэтому не стал хвастаться маме, какой из меня доктор Айболит, да и потом в тайне держал свой дар, лишь изредка пуская его в ход – то порежусь, то у Насти колики случатся, то еще какая напасть. А вот к дяде Вове так и не зашел…

      Я бодро поднялся на второй этаж по гулкой, скрипучей лестнице, и вжал кнопку. Дребезжащий звон отдался через филенчатую дверь, обитую дощечками от ящиков из-под апельсинов. Глухой голос отозвался сразу же:

      – Входите, не заперто!

      Толкнув дверь, я вошел. Паче чаянья, ничем таким не пахло – ни тяжелого духа, что исходит от стариков, ни резкого запаха лекарств. Было даже свежо – в форточку на кухне поддувало, оттопыривая