Обманчивая тишина. Александр Александрович Лукин

Я хочу пг-годолжить их дома! Попг-гошу их вег-нуть.

      – А разве положено в служебное время заниматься не служебными делами?

      – Бож-же мой! «Положено», «не положено»! Эти ваши пг-гавила только мешают г-габотать. Ну как мне это объяснить вам?

      – Нечего мне объяснять, все равно я вам листок не верну, товарищ Кованов. Не имею права.

      – Ну, хог-гошо, – неожиданно успокоился Кованое. – Как же мне тепег-гь быть? Завт-ra утг-гом я получу у вас этот листок, но считать в Кабе не смогу: в служебные часы не имею пг-гава. А ве-чег-гом мне пг-гидется снова вам его сдать, поскольку выносить с тег-гитог-гии г-гасчеты не положено, как вы выг-гажаетесь. Это же квадг-гатуг-га кг-гуга. А мне необходимо считать дальше, понимаете, необходимо.

      – Приносите от начальника конструкторского бюро справку, что ваши расчеты не имеют никакого отношения к бюро и что он не возражает против их выдачи вам на предмет выноса с завода.

      – Пг-гекг-гасно! – обрадовался Кованов. – Вот видите, пг-ги добг-гой воле всегда можно найти выход. Это замечательно. Как вы сказали? «На пг-гедмет выноса с завода»? Завтг-га же пг-гинесу вам спг-гавку на этот самый пг-гедмет.

      Майя снова прикрыла окошко и стала быстро хлопать штампиком.

      Оконце отворилось в третий раз, и Кованов сказал потухшим голосом:

      – Но послушайте, ведь начальник бюг-го может не разобраться в моих г-гасчетах. Ведь это не по его специальности. Что же тогда?

      – Ну что я могу сделать? – почти жалобно сказала Майя. – Ведь есть же правила! Не могу же я их нарушать!

      Когда Кованов наконец ушел, Майя сказала, адресуясь явно ко мне, постороннему:

      – Вот как некоторые относятся к нашей работе. Он считает, что он трудящийся, а я, например, бюрократка. Обидно же. И всегда этот Кованов что-нибудь нарушает.

      – А покажите-ка, что у него за расчеты, – попросил я.

      Тетрадный листок в косую клетку был исписан мелкими четкими цифрами и буквами – какими-то совершенно непонятными мне равенствами, вычислениями, неоконченными формулами. Рядом – несколько чертежиков-набросков, тоже четких и аккуратных.

      – Китайская грамота, – констатировал я, разглядывая листок. – У меня к вам просьба. Скопируйте мне сейчас эту бумажку. Чтобы было точь-в-точь.

      Майя вопросительно и несколько удивленно посмотрела на Воробьеву.

      – Да, да, сделай, коль скоро товарищ просит.

      Майя скопировала ковановскую бумажку, и мы с Ксенией Васильевной ушли.

      Договорились так: обо всем, заслуживающем внимания, даже о незначительных фактах, которые можно поставить в косвенную связь с тем, что меня интересует, Ксения Васильевна немедленно сообщит мне. Соответственно она проинструктирует и Майю и других своих сотрудниц.

      С тем мы и расстались.

      6. Муж науки

      – Ты когда-нибудь слышал о такой странной хвори – она называется «болезнь третьего курса»? – спросил я Славина, когда он яркими красками описал свое первое путешествие по городу.

      Славин, «проявив инициативу», весь день ходил по тем местам, где побывал в