На доблесть и на славу. Владимир Бутенко

давний знакомый Павлова…

      Профессор Миллер, которому Одноралов предоставил слово, поднялся, держа в подрагивающей руке бокал с красным винцом.

      – Друзья мои! Мне не приходилось носить военную форму. С юности я выбрал поприще науки. История, смею утверждать, наука не только о прошлом. Верные знания позволяют объективно оценивать настоящее и предвидеть. История казачества свидетельствует о величии дел, несгибаемости духа и ошеломляющей храбрости! Напомню слова Ермака накануне битвы с Кучумом, когда малодушные стали роптать: «О, братия наша единомысленная, камо нам бежати, уже осени достигши, и в реках лед смерзается; не дадимся бегству и тоя худыя славы себе не получим, ни укоризны на себя не положим, но возложим упование на Бога; не от многих бо вои победа бывает, но свыше от Бога помощь дается… Воспомянем, братие, обещание свое, како мы честным людям перед Богом обеты и слово свое даша, и уверившися крестным целованием, елико всемогий Бог нам помощи подает, а отнюдь не побежати, хотя до единого всем умрети…» И ныне не число воинов, а дух казачий и Божья помощь могут принести победу. Я считаю себя донским казаком, хотя в жилах течет немецкая кровь!

      Ему зааплодировали.

      – Царь даровал моих предков за верную службу и землей, и этим великим званием. Войсковые атаманы Павел Граббе, Федор Таубе, Михаил Граббе, много сделавшие для донского края, также были немцами. Казаков и немцев роднит ратный дух. Об этом не устает говорить Петр Николаевич Краснов. наш прославленный атаман и писатель. Предлагаю тост за его здравие и скорый приезд!

      Пирующие выпили стоя. Одноралов сочным тенором, громко завел:

      Всколыхнулся, взволновался

      Православный Тихий Дон.

      И послушно отозвался

      На призыв свободы он.

      Вытянувшись, подтягивал и Павел Тихонович, как всегда при общем пении, с особой остротой понимая слова гимна Донской республики.

      В боевое грозно время

      В память дедов и отцов,

      Вновь свободно стало племя

      Возродившихся донцов…

      С криками «ура» и «любо» снова выпили. Тосты пошли вразнобой. Они не отличались оригинальностью. «За донских казаков и Германию!» – таким восклицанием завершали свои монологи все говорившие. На предложение Одноралова «толкануть речь» Павел Тихонович, заметно охмелевший, грубо возразил: «После! Я знаю, когда…»

      Он довольно быстро потерял интерес к застолью. Угрюмо оглядывал сподвижников. Они роились перед глазами: одни пили и спорили, другие беспрестанно курили, третьи танцевали с казачьим ансамблем, вовремя появившимся в зале, и «играли» под гармонь песни. Павлу нравились рассудительные полковник Елкин и профессор Миллер, но какие из них ратники? А прочие, собравшиеся в этом ресторане, не вызывали уважения. Постоянно мельтешил, угодничал очкастый Доманов. Журчал, журчал его голосок. И порой Павлу Тихоновичу казалось, что в зале не один, а трое или четверо Домановых. Зарумяневший и грузный Духопельников вел себя по-скотски, крыл матом. Сюсюкин