На доблесть и на славу. Владимир Бутенко

и целенаправленностью были построены вопросы и подробные ответы, что не оставалось и малейшего сомнения в ее враждебном отношении к советской власти, Красной Армии и пособничестве фашистам.

      – Ловко состряпано, – сверху вниз глянула Лидия, кладя листки на стол. – Такого я не говорила.

      – Подписывай! Иначе изолирую – и просидишь до утра в подвале.

      – Не стану. Я позора не приму! – задрожав подбородком, громко проговорила Лидия и вышла в зал. Припав спиной к теплым изразцам печи, беззвучно заплакала. Такой одинокой и несчастной она еще никогда не была! Несколько минут лейтенант сидел молча, чего-то ждал. Затем, громыхнув табуретом, поднялся.

      – А теперь – слушай, гражданка Шаганова, и запоминай! – грозно окликнул оперуполномоченный из горницы. – Так и быть, повременю. Даю сутки на сборы. Ты – красивая женщина. А придется носить арестантскую робу, вкалывать до кровяных мозолей и спать на гниднике. Такова расплата за предательство родственника! Не скрою, я хотел бы помочь… Но и ты меня должна понять… Я здоровый и молодой мужик! В хуторе буду два дня. Люблю, когда красивая, как ты, женщина угощает вином и стелет постель…

      Он помедлил, со скрипом натянул кожаные перчатки. И, звякнув щеколдой, решительно вышел. Сквозь заливистый лай Жульки едва улавливался разговор офицеров, сошедшихся на базу. Чуть погодя, они остановились на анбончике, и Лидия услышала приглушенный голос лейтенанта:

      – А еще? Более существенное?

      – Царский орден. Георгиевский крест, на черно-желтой колодке. Приобщил к делу.

      – Чей орден?

      – Это – деда Тишки, его отца, – подсказал Прокопий.

      – Тебя не спрашивают! – оборвал худосочный офицерик. – Иди лучше коли дрова и топи баньку.

      – Есть! Я живочко устрою, в таких делах – мастак! – уверил угодливый Прокопий и – по двору к калитке. Вскоре ушли и энкавэдисты. И странно пусто стало на подворье и в хате, точно после похорон. Пусто и страшно.

      Лидия, задыхаясь от табачного тумана, распахнула двери, выбежала на крыльцо. И долго простояла на верхней ступеньке, проветривая комнаты, жадно вдыхая морозную свежесть и запах молодого снега, слетающего с небес мелкими терновыми лепестками…

15

      Итоговое заседание Комиссии по казачьим делам, созданной по инициативе генерала Киттеля при ростовском представительстве штаба Походного атамана, собрало публику весьма разношерстную: ученых, казачьих офицеров, творческую интеллигенцию, чиновников. Попытка поборников донской самостийности переписать казачье население была одобрена немецким командованием. Рассматривая в перспективе создание на Дону марионеточного казачьего правительства, Киттелъ сделал широкий жест: поручил профессору Миллеру, местному историку-археологу с мировым именем, возглавить комиссию по дальнейшему устройству области войска Донского.

      Среди присутствующих были и представители оккупационной стороны: капитан Кубош и лейтенант Шаганов. Обсуждался документ, дополняющий «Декларацию Войска Донского». Оживленный спор возник