На доблесть и на славу. Владимир Бутенко

И не мешать!

      Оставшись наедине с хозяйкой, лейтенант закурил папиросу. Дружески спросил:

      – Одна живешь?

      – С сынишкой.

      – Играет?

      – С друзьями на речку пошел. Щук острогой колет.

      Энкавэдист, зажав в уголке рта папиросу, вынул из сумки толстую тетрадь и двухсторонний красно-синий карандаш. Потом покопался, достал и перочинный ножичек, стал на столешнице затачивать грифельные кончики. Он был очень симпатичен, этот случайный гость, – смуглокож, глазаст, чернобров, и, безусловно, нравился женщинам. И зная об этом, вовсе не спешил, держался с молодой хуторянкой раскрепощенно, наслаждаясь своей властью.

      – А где же муж? – подняв голову, вдруг поинтересовался красавец.

      – Точно не знаю. Наверно, у партизан. Он ушел к ним в конце ноября.

      – Ой, Лидия, сочиняешь, – лукаво упрекнул энкавэдист. И эта ухмылочка мигом отрезвила, – прикидывается участливым, ищет доверия.

      – Я говорю правду.

      – Лжешь. Я же по глазам твоим вижу, – нахмурился офицер, бросив окурок в чугунок с геранью, стоящий на подоконнике. – Твой муженек дезертировал из Красной Армии. Помогал отцу-старосте. А потом вступил в казачью сотню. Сейчас у фашистов.

      Черные глаза лейтенанта расширились, загорелись ненавистью.

      – Он еще хуже, чем его папаша мерзавец. Он, лампасник, убивает наших бойцов!

      – Не верю. Яков у партизан.

      – Предупреждаю в первый и последний раз, – отчеканил энкавэдист. – Привлеку к уголовной ответственности за ложные показания. Отвечать быстро и точно. Какие поручения староста давал лично тебе?

      – Выгребать у коровы навоз. Наносить ведрами воды…

      – Ты! Сучка! Еще раз состришь, – застрелю на месте! – в полную грудь крикнул следователь, кося бешеными глазами. – Я – оперуполномоченный НКВД Особой комендатуры фронта. И при необходимости имею полномочия применять оружие.

      – Я вам отвечала без умысла.

      – Не прикидывайся дурочкой! Ты понимаешь, о чем речь. Что тебе известно о немецкой агентуре?

      – Ничего.

      – Напомню. Незадолго до отступления оккупантов к вам приезжал связной. По приказу немецкой разведки твои родственники сбежали, а тебе поручено вести наблюдение за передвижением наших войск и заниматься вредительством. Кто входит в твою группу?

      – У меня нет группы.

      – Ну, вот. Становишься сговорчивей. Значит, действуешь одна?

      – Я не понимаю, чего вы от меня добиваетесь? – рассудительно произнесла Лидия. – Никто никаких заданий мне не давал. Я как все, работала на уборке хлеба, доила коров.

      – Напомню. При отступлении наших войск, в августе прошлого года, по приказу районного комитета обороны подлежало уничтожению поголовье крупного рогатого скота, которое не смогли эвакуировать. Ты спровоцировала саботаж. Тобой организовано неповиновение офицеру НКВД, что не позволило выполнить приказ. У меня протокол допроса свидетелей. Ты сохранила колхозное стадо, чтобы наладить снабжение молоком гитлеровской армии.

      – Мой