Добролёт. Валерий Хайрюзов

сегодня придется держать экзамен ей.

      После Любкиного выступления, где она под аплодисменты спела три песни, бабушка, выйдя из клуба, расцеловала Любку, затем остановилась посреди площади и, глядя на четвертованный, оставленный без куполов и превращенный в клуб бывший Свято-Никольский храм, перекрестилась и тихо, как когда-то на клиросе, пропела:

      Во царствии Твоем помяни нас, Господи,

      егда приидеши во Царствии Твоем.

      Блажени нищии духом, яко тех есть Царство Небесное.

      Блажени плачущии, яко тии утешатся.

      Блажени кротции, яко тии наследят землю.

      Блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся.

      Блажени милостивии, яко тии помиловани будут.

      Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят.

      Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся.

      Блажени изгнани правды ради,

      Блаженны вы, егда поносят вас и рекут всяк зол глагол…

      яко тех есть Царство Небесное.

      Много позже «Фотокор», с памятным для меня объективом, в очередной мой приезд в Кимильтей мне покажут в музее села и поведают, что вся многочисленная семья деда после революции спасалась от голода, когда дед ездил по району и делал фотографии за картошку и хлеб. Разглядывая музейный экспонат, я пытался разглядеть то, что давно оставил, самого себя, прежнего, вспомнить, что думалось тогда, чего ожидал и чем наполнялась моя тогдашняя жизнь. Предо мной из туманной дали наплыла жизнь тех, кто жил задолго до меня, как бы подсказывая и напоминая, что и на мне жизнь не заканчивается, а будет продолжена в новом виде и обличии, так было, так есть и так должно быть всегда. И, как бы подтверждая это, со стороны восстановленного Свято-Никольского храма громко, во всю ширь летнего неба, торжественно и звонко переговаривались и, давая знать о вечности бытия, выводили свой праздничный Благовест колокола, соеденяя в моей душе невидимой нитью прошлое и настоящее.

      Приехав домой, бабушка сняла с себя праздничную кофту и, прочитав на ночь молитву, окликнула меня. Я уже начал было укладываться на ночь, но спустился вниз и, почёсывая затылок, остановился у порога.

      – Вот что, внучок, я надумала: у Любови скоро день рождения. Ты ей сделай подарок. Она расспрашивала меня про Надежду Плевицкую, Лидию Русланову и Антониду Сметанкину. У нас там в чулане где-то валяется коробка со старыми пластинками.

      – Так я послезавтра уезжаю!

      – Ничего, перед самым отъездом и подаришь. Я тебе их найду.

      – А на чём она их будет слушать?

      – На патефоне, – немного подумав, ответила бабушка. – У нас, если мне память не изменяет, их там два. Один подарили мне, а другой – деду, ещё перед войной. Всё одно пропадут или утащат. А Любе в самый раз. Только ты деду не говори.

      – Я их видел, – сознался я. – Генка недавно показывал мне пластинку с Надеждой Плевицкой «Замело тебя снегом, Россия!» Говорит, такой во всём Иркутске не найдёшь.

      – Правильно сказал, она ещё пела