Добролёт. Валерий Хайрюзов

я взял щенка и, согласно традиции, отдал за него металлический рубль. Шугаев отдал щенка директору лесхоза, а тот предложил Вячеславу взять на дрова старую бревенчатую, с двумя печами и с девятью окнами, бывшую деревенскую школу. Валить, пилить и сжигать школу Шугаев не стал, а приспособил её себе под дачу. Расчёт был прост: каждый уважающий себя писатель, да ещё мечтающий попасть в пантеон, должен иметь своё «Болдино» или «Ясную Поляну», поскольку дача для писателя – это как название парохода, под флагом которого он намеревался приплыть к своему читателю.

      После я несколько раз приезжал к нему поговорить о житье-бытье, побродить по тайге с ружьём и показать свои первые рассказы. Свет в Добролёте давали от дизеля, до десяти часов вечера, и Шугаеву частенько приходилось работать при керосиновой лампе. Был он заядлым охотником и мечтал, как Иван Тургенев, написать свои охотничьи рассказы. От него я узнал, что когда-то Добролёт был крупным поселением: работала мельница, пилорама, дети ходили в школу, каждое воскресенье в клубе показывали кино. Вот только дорогу в город трудно было назвать дорогой, разбитая лесовозами, она напоминала полосу с препятствиями. Говорили, что раньше на лошадях до областного центра добирались почти за сутки. В самом топком месте, где дорога шла через болотную низину, лежнёвку из брёвен укладывали работавшие на лесоповале пленные японцы. Потом народ начал уезжать в город, была остановлена и разобрана мельница, закрыта школа, а на дверях клуба повесили замок. Лесной кордон начал хиреть и угасать прямо на глазах.

      Когда я впервые приехал к Шугаеву, то в Добролёте жили всего восемнадцать человек, но мне место приглянулось: крепкие постройки, большие огороды, обширные покосы, и даже брошенные на склоне горы дома, с заколоченными окнами, покосившимися заборами, не портили общего впечатления. Тем более что рядом с деревней стеной стоял лес: сосны, берёзы, ели, кедры и лиственницы, вокруг грибы и ягоды, не надо ходить и ехать далеко, всё рядом, всё под боком. Мне даже показалось, что здесь и звёзды ближе, и вода вкуснее, а воздух, так его хоть с чаем пей.

      Каждое утро деревеньку будили коровы. Без пастуха и постороннего догляда они пощипывали траву, отмахиваясь хвостами от надоедливых оводов и паутов, неспешно двигались вслед за солнцем вдоль широкой зелёной улицы, чтобы скрыться в ближайшем лесочке. Вечером стадо вновь выходило на дорогу и возвращалось обратным путём к домам, где их ждала вечерняя дойка. Парное молоко, сметана, яйца, свежая рыба были хорошей компенсацией воде из-под крана и тёплому туалету. Даже отсутствие электричества придавало Добролёту особую пикантность. Когда посёлок погружался в темноту и на сосны ложились близкие звезды, я думал, хорошо, что есть ещё на свете такие места, где тебя не донимают телефонные звонки, нет шума проезжающих трамваев и машин, криков соседей по подъезду, толкотни на автобусных остановках и в магазинах. Мне нравилось сидеть с Шугаевым и говорить о литературе, о крепком и цельном характере сибиряков и вспоминать разные охотничьи истории…

      – Отсюда, при свете керосиновой лампы, лучше видно