Добролёт. Валерий Хайрюзов

пыталась успокоить. Слово за словом, разговорились. Она сказала, что приехала в Куйтун на вечернем «Колхознике» и ждет автобус.

      – Э-э-э! Да ты его будешь торчать до утра! – пробормотал Ямщиков. – Ты девка вот что, иди к дежурной по станции. Там теплее, она тебя с ребенком, поди, не выгонит.

      – Мне б её только переодеть или посушить пеленки, – швыркнув носом, ответила Устинья. – Дайче, когда я токо с вагона сошла, я сунула руку, она мокрая, вот и ревёт. Пока ехали, всё сухие тряпки извела. Не скажете, будет седня ещо автобус? Мне в Сулкет надо. Там у меня подружка живет. Нинка Чепизубова. Может, встречали таку.

      – Нет, не встречал. Только сегодня точно, автобусов не будет, – почесав затылок, ответил Ямщиков. – Может, на попутной. Но вряд ли. Тем более в ночь, да ещё с ребенком. Отсюда туда ещё километров десять.

      – Она у меня терпеливая. Мне б только пеленки поменять.

      – Вот смотрю и думаю, откуда ты такая сюда попала? – раздумчиво спросил себя Ямщиков.

      – Да с Ангары я. Чуть ниже Братска по течению село – Нижнее Улово зовется. Его все знают.

      – Чё-то я про такого не слыхал! Ямщиков вновь почесал затылок, решая, что же делать с нею дальше.

      Выяснилось, что она недавно лишилась мужа, того зарезали в драке, и она, оставшись на руках с маленькой дочерью, поехала к своей подружке. То, что осталась одна, да ещё с ребёнком, Якова Ивановича не смутило. В жизни у каждого человека всякое случается. Устинья, отвечая на его расспросы, то и дело смахивала ладонью слёзы, и он, пожалев, предложил Устинье переночевать у него, и она, помедлив, вздохнув согласилась.

      – Я токо пеленки посушу, перепеленаю её и уйду. Но не ушла, а осталась с ним навсегда. Её не смутил эпизод в его биографии, о котором он поделился с нею в первый же вечер. Ещё по молодости, когда Ямщиков служил на флоте, по его недосмотру, причиной которого, как выяснило командование, стал стакан водки, морской баркас получил пробоину и чуть не ушёл на дно. Якова чуть было не отдали под суд, но всё обошлось, его списали на берег, он перебрался в сухопутный Куйтун и, как он сам сказал, «взялся за ум», устроился на железную дорогу путевым обходчиком, профессия, требующая не только бдительности, но и выносливости, поскольку приходилось осматривать железнодорожное полотно в любую погоду в одну и другую сторону по нескольку километров. На его счастье, Устинья оказалась тем человеком, которая сумела отыскать тропинку к растрепанной и привередливой душе Якова Ивановича, и многие удивлялись, как же два таких разных человека сумели ужиться, поскольку характер у путевого обходчика был далеко не сахар. Иногда, встав не с той ноги, он наводил в семье такой шорох, что домашний ковчег, как и тот злополучный баркас, мог лечь на дно. Но всё налаживалось и успокаивалось, и в этом, конечно же, основная заслуга была за женской половиной семьи. Яков Иванович прилюдно не один раз говорил, что это сам Господь послал ему Устинью. Ямщиков проявил не привычную ему смекалку, из списанных шпал сложил дом, в который, как шутили на станции, как на морской паром, можно было