Твердый сплав. Эдуард Талунтис

абсолютный слух. Поэтому он плохо успевает по общим предметам. А то, что по гармонии и пению у него двойки, – так это ничего, пройдет. Он сейчас еще стесняется своего таланта, ему неловко выделяться”».

      Понятно, что от стремления к легкой, беспечной жизни всего лишь один шаг до преступления против своей страны. Сегодня эта вроде бы забытая мысль приобретает особую актуальность…

      Далеко не все из наследия Евгения Воеводина и Эдуарда Талаунтиса выдержало испытание временем. Но в представленных повестях имеется свой «твердый сплав». Именно его зримое присутствие позволяет с уверенностью говорить, что книга найдет своего неравнодушного читателя и в наши непростые дни. Думаю, что у многих возникнет странное чувство – события, описанные авторами, произошли не семьдесят тому назад, а «совсем недавно…». И авторское многоточие здесь оказывается исторически правильным.

М.В. Хлебников, канд. философских наук

      Совсем недавно…

      Повесть

      Пролог

1

      Из-за высокого крашеного забора доносились веселые голоса, смех, потом кто-то запел песню, ее подхватили, и прохожие на улице, улыбаясь, смотрели в сторону забора:

      – Молодежь работает. Воскресник.

      Там разбирали развалины дома, одну из последних руин, оставшихся в городе. Каждые полчаса машина, доверху груженная битым кирпичом, изуродованными взрывом трубами, проржавевшими и погнутыми остовами кроватей, выезжала из ворот в заборе. Звенели ломы и кирки, разрушая остатки стены нижнего этажа, и чем меньше оставалось битого кирпича, кусков известки, тем веселее становились голоса и бодрее песня.

      На месте руин предполагалось построить заводский стадион, и молодежь завода «Электрик» уже предвкушала жаркие схватки с футболистами соседнего «Молотовца» или с легкоатлетами «Трудовых резервов» – на своем поле! Парни ожесточенно долбили, отваливая в сторону большие куски стены, а девушки таскали их на носилках к машинам.

      – Что я, белоручка какая-нибудь! – расшумелась вдруг одна из них. – Петька две нормы еле-еле дает на производстве, а я – три с половиной, так что я, хуже его, что ли, чтобы кирпич таскать?

      Валя взяла лом и встала рядом с парнями. За ней потянулись и другие девушки.

      – Ой, – сказала Валя, – Екатерина Павловна, а вы-то зачем…

      Екатерина Павловна, а попросту Катя Воронова, инженер с «Электрика», в широченных брюках, – надо полагать, отцовских, – тоже долбила киркой зубчатую стенку. Из-под кирки взметывалось при каждом ударе легкое оранжевое облачко кирпичной пыли. Катя рукой расшатала глыбу слипшихся кирпичей, разогнулась и стерла со лба пот. В это-то время крикнули неподалеку: «Манерка!».

      Катя обернулась. Разгребая обломки, двое парней тащили оттуда погнутый, пробитый во многих местах солдатский котелок.

      – Екатерина Павловна, я… боюсь, – проговорила Валя и выронила лом.

      – Чего ты боишься? – Катя смотрела на девушку,