Зимними вечерами. Николай Иванович Голобоков

прийти ко мне с мамой.

      Я, как настоящий друг, и учитель сказал, как отрубил – никогда, хоть она и мне была симпатична, иногда даже мило улыбалась, когда он упирался взглядом в мой очередной шедевр для газеты или этюд, которые я привозил со знаменитых брянских дебрей, или – Спасское Лутовиново, Тургеневских мест.

      Потянулись грустные дни ожиданий, нежданных, правда.

      Пришёл он через неделю. Посидели, поговорили, а потом он, таак, между прочим, просил провести его до дома до хаты. Врезали ещё немного винца и, подались на голгофу. Но это я понял чуть позже.

      Шли, молча, продефилировали по мостику Орлик, под мостом и очутились у красивого домика прямо в самом центре города. Потом он неуверенно постучал в дверь и сказал, что здесь живёт его хороший дружок и коллега, посиди, поговори. Дождись меня. Я скоро.

      Дверь мягко гостеприимно открыла…, сама, сама, Галя. Он, заикаясь, сказал, что сбегает быстренько, в магазин, принесёт плиску, коньячок такой был.

      Моментально забегала её мама.

      Как домашний послушный игривый котик, носился и накрывал на стол… папа, явно не холостяцкую, как у нас с ним, Вадимом, закуску.

      … Уже за окном, убежал вечер, явилась и царствовала ночь.

      Пытали. Как, ну так, как я и сам не знаю. Они обо мне знали всё.

      А папа убирал со стола, – движения, труженика в классном ресторане. Папа накрывал на стол новые труднодоступные роскошные угощения, для нас холостяков.

      Расставание было более чем тёплым. Галя шепнула, что я маме понравился, поцелуй ей ручку.

      – А папа, спросил я.

      … А, а, он, на кухне.

      *

      Пошло.

      Прошло время.

      Вадим пришёл ко мне.

      Долго просил прощения за такую свинью.

      Потом отредактировал, – нет, – хавронью…

      Сидели.

      Дышали.

      Молчали.

      Потом.

      Спросил.

      Спросил у меня.

      Как у нас с Галиной.

      *

      Долго рассказывал, как принимают девочек в балетную школу. Приходят обязательно с мамой. И, если мама жирная раскормленная, девочек не принимали.

      Превращение хавроньи в балерину не получается.

      … Потом, после осушенной плиски, признался, что уже до свадьбы он жил у них. Жил целую неделю, как с женой, и, и, понял, что будет прислугой, как их папа.

      Всё.

      Не дотянул и неделю, до, совсем, не медового месяца.

      Кому это нужно, стирать пелёнки, и купать ребёнка, тем более, если родится дочь, полоскать в ванной, прополаскивать междометия… И сама рассказала ему, Вадиму такое у них бывало раньше. Готовили его к смирению и рабству.

      Неет.

      Это хуже рабов на галере, прикованных цепями пожизненно…

      – Пришёл как то с работы отец. Уставший, зима, холод, он, отец, еле языком ворочает, а она сунула ему маленькую дочь и пошла, куда ты думаешь? В ванную. Она, видите ли, устала, и пока он читал сказки дочери, она полоскалась, как будто днём ей не было времени, а он голодный и уставший нянчился с малышкой.