На краю вечности. Катерина Кай

мягко улыбнувшись, сообщила ему, что сегодня он сможет вернуться домой.

      – Вы готовы к выписке, мистер Грейвс, – сказала она, поправляя его подушку. Её слова звучали из того далёкого мира, где ещё существовали здоровые дни и спокойные ночи.

      Когда Леонарда выписали, он всё ещё был прикован к инвалидному креслу. Специальная машина доставила его в семейный особняк, а вместе с ним приехал физиотерапевт – специалист по реабилитации после серьёзных травм. Оказавшись в родной доме, юноша почувствовал себя словно в незнакомом месте, пустом и мрачном.

      Специалист по физиотерапии, Теодор огляделся с неловкостью:

      – Есть кто-то, кто сможет показать мне, где моя комната, мистер Грейвс? Боюсь, мне не знакомо это место.

      – Мне тоже, Теодор, – тихо ответил Леонард и вздохнул. – Надо спросить Уинстона, нашего… моего управляющего по хозяйству, какую он выделил вам комнату.

      Уинстон не заставил себя долго ждать. Буквально в эту же минуту он торопливо зашел в холл:

      –Извиняюсь за задержку, мистер Грейвс. Проследуйте за мной, я покажу вам новую спальню, которая была оборудована специально для вас, и покои мистера Теодора…

      –Лемана, – продолжил физиотерапевт, следуя за дворецким вместе с Леонардом.

      –Леман? У вас немецкие корни? – вежливо поинтересовался Уинстон Смит, распахивая двери одной из просторных гостевых.

      –Мой отец родился в Германии, – ответил Теодор.

      –Очень приятная страна, – тактично улыбался управляющий. – Это комната мистера Грейвса. В ней есть все необходимое, я позаботился об этом.

      Леонард печально огляделся:

      –Та же больничная палата, но с винтажным антуражем.

      –Мистер Грейвс, мы не могли оборудовать вашу прежнюю спальню, простите. Она на втором этаже, а наши лестницы не позволяют установить подъемник.

      –Все в порядке, Уинстон, спасибо.

      Дворецкий кивнул и просил следовать за ним дальше, чтобы показать покои Теодора.

      –Я подожду вас в этой комнате, – произнес Леонард. Он не хотел ехать по длинному коридору мимо домашнего кабинета отца. Вещи, которые когда-то казались незначительными, стали символами утраты.

      Ночью, лежа на новой постели, оборудованной различными подъемными механизмами и непонятными приспособлениями, Лео смотрел в потолок, погруженный в воспоминания. Вещи, казавшиеся самыми естественными и простыми раньше, такие как подъем по лестнице или выход на улицу через широкое крыльцо с пятью ступенями, стали труднейшими испытаниями. Он вспоминал, как в детстве бегал по коридору, гоняясь за кошкой, как сидел на подоконнике в кабинете отца и смотрел на птиц, щебечущих за окном. Сейчас же любое движение отзывалось болью, даже когда Леонард просто переворачивался на кровати. Время текло безжалостно.

      Адаптация к новой жизни стала для Леонарда настоящим испытанием. Ежедневные вызовы и трудности отныне стали его рутиной. Каждый шаг был болезненным напоминанием о том, что он больше