Кто такая Даша?. Нина Резун

злился и был в депрессии. А она при таких пристрастиях худший попутчик.

      – Не надо сдаваться, – сказала я. – Если сейчас он не пьет, все у него получится, надо в него верить. Семья – это лучший мотиватор, и вы должны его поддерживать.

      – Хорошо говоришь. Как будто знаешь что-то об этом. Кто –то пил у тебя в семье?

      – Нет.

      – А отец?

      – Нет, он не пил. Его давно нет.

      – Ну видно и правда девка толковая, раз тут работаешь, – и, бросив взгляд на дверь, как будто желая убедиться, что она действительно закрыта, добавила: – Может ты поговоришь с Храмцовым, чтобы он взял моего зятя на работу? На стройку. Он клянется, что больше пить не будет.

      – А почему вы сами не поговорите с Романом Викторовичем?

      – В прошлый раз он мне такой выговор за него сделал, что я просто не решаюсь. Из-за него ведь на стройке чуть человек не погиб. Но, слава богу, выжил. Проверки всякие пошли из разных органов, а Роман Викторович это страшно не любит.

      – Почему вы думаете, он послушает меня?

      Она наклонилась к моему столу и тише сказала:

      – Нашла же ты к нему как-то подход, раз он тебя привечает, а этих куриц бросил.

      Ой, мамочка, спаси и сохрани. Как оказалось, тихий вкрадчивый тон в голосе тоже может пробрать до костей. И это не то же самое, что несколько минут назад с Кудрявцевой.

      Зазвонил телефон, и я вздрогнула. Взяла трубку трясущейся рукой и, сделав глубокий вздох, ровно произнесла: «Слушаю». Это звонили из коммерческого отдела и спрашивали, не подписал ли шеф документы, которые они приносили. Я проглядела бумаги, которые Роман Викторович вернул со своей визой, и, обнаружив требуемый документ, ответила, что за ним можно прийти и забрать.

      После этого Нина Николаевна сразу заторопилась. Схватила меня за руку, и умоляющим тоном заговорила:

      – Лерочка, на тебя вся надежда, не дай случиться беде. Он ведь опять начнет пить, если работу не найдет. Поговори с Романом Викторовичем. Пусть он даст ему второй шанс.

      – Я, конечно, могу поговорить с ним, но не уверена, что он прислушается к моим словам.

      – А ты попробуй. Я ведь не только тебя видела выходящей из номера Шведова. Через пять минут оттуда же вышел шеф. Я никому этого не говорила. Но ты меня знаешь, поговорить я жуть как люблю.

      Что это? Шантаж? Вот уж не думала, что Нина Николаевна на это способна. Она конечно сплетница, но добродушная женщина, и таких выпадов я от нее не ожидала.

      – Хорошо, я поговорю с Романом Викторовичем.

      В этот момент дверь открылась, и в приемную вошел тот самый сотрудник из коммерческого отдела, который мне звонил. Пока я отдавала ему документы, Нина Николаевна вышла, но осадок после ее визита еще долго оставался на душе.

      С некоторых пор я стала рисовать. Купила специальную бумагу, карандаши и делала зарисовки. Это был вид из окна. Я не ходила в художественную школу, и училась этому искусству только с братом. И поэтому нет ничего удивительного, что эскизы мне не удавались. Но я все равно бралась за карандаш, смотрела видео в интернете и пробовала.

      Бабушка