Жизнеописание оболтуса. Виктор Сапожников

Алатау. Потом мы долго летели над степью. Сначала она была совершенно сухой и безжизненной, а потом на земле все чаще стали появляться озера. В какой-то момент, когда мы пролетали над Центральным Казахстаном, все пространство под нами было усеяно сотнями больших и маленьких зеркал, в которых отражалось голубое небо. «Страна озер. Как же было бы приятно лежать на воде и смотреть на пролетающие самолеты»! – подумалось мне.

      Потом озера кончились и начались рыба с рисом и булочка с повидлом. Не в том смысле, что таким стал пейзаж под крыльями самолета. Просто стюардессы принесли обед. Мы подкрепились, и я снова прильнул к окну. Внизу проплывали бугристые облака, похожие на табун лошадей с белоснежными гривами. Когда они расступились, самолет уже летел над зелеными полями, лесами и селами.

      – Уже над Россией летим, – папа прокомментировал смену пейзажа.

      Наш лайнер три часа гудел и вздрагивал, неся полторы сотни пассажиров по самому синему на свете небу.

      Герой и его команда

      Пока летит самолет, позволю себе немного отвлечься. По правилам литературы, в каждом произведении нужно рассказать о личности героя. Это повествование не займет много места ввиду того, что девяти годам я еще не успел отрастить нечто такое, что можно было бы вообще назвать личностью, тем более, героя.

      С непростой судьбой. Что ж, мои первые воспоминания начинаются в начале восьмидесятых годов на том моменте, когда я несу горшок, ставлю его перед вечерним телевизором, который смотрит семья, и начинаю свой, так сказать, ответственный процесс. Засмотревшись на Хрюшу и Степашку, я забываю, зачем пришел, продолжая сидеть на удобном и теплом местечке. Через какое-то время бессердечные родственники почему-то меня выгоняют прямо с результатами моего труда на самом интересном месте программы «Спокойной ночи, малыши!». Новые попытки попасть на вечерний телесеанс с горшком строго пресекаются. Странно, а говорили, что любят. Так я впервые столкнулся с предательством и человеческим коварством.

      Завидный холостяк. В три года я стою в своем манеже, который мостится у кровати родителей. Они собираются спать, оставив меня в этом детском «обезьяннике» с решетками.

      – Вам холошо. Вы вдвоем спите. А я совсем один. Мне глустно, – я вещаю плаксивым голосом.

      – Так давай позовем Машку Писину из соседнего подъезда! Будет с тобой спать, – серьезно говорит папа.

      – Она не Писина, а Лисина, – поправляет мама.

      – Так интересней, – говорит папа.

      Что ж, для своего возраста я вполне обеспеченный мужчина. Да, я живу с родителями, но у меня собственный манеж, внушительная коллекция игрушек и югославские вещи. По меркам 80-х годов – это солидный капитал. В целом, обстановка позволяет завести спутницу жизни. Впрочем, в глубине души я понимаю, что пока не готов к серьезным отношениям. Надо еще погулять. Хотя бы по двору.

      – Так что, зовем Машку? – смеется папа. Тут я понимаю, что он надо мной шутит. Хм, надо как-то с достоинством выйти из этой ситуации.

      – Не надо мне Машку. Она меня